Андрей Васильев - Хранитель кладов [СИ litres]

Куда катится этот мир? Или уже прикатился?

Ответа на данный вопрос мне никто дать не мог, потому я не стал забивать себе голову всякой ерундой и не торопясь отправился к «Сабвею», который работал с семи утра. До того момента, когда в архив придет Розалия Наумовна, с которой я все же решил поговорить насчет дополнительной недельки отпуска, оставался еще час, и надо провести его с пользой и по возможности приятно.

Надо заметить: все мои надежды оправдались, одно плохо – не совсем так, как я задумывал. Нет, я хорошо позавтракал, и моя дражайшая шефиня даже пошла мне навстречу, но вот только следующие два дня мне пришлось провести на работе, причем в неустанных трудах и заботах. Просто так мне свободу никто давать не собирался, потому Розалия Наумовна с привычной ей железной хваткой и прагматизмом немедленно запрягла меня в пахоту до самого конца рабочей недели, веско произнеся:

– Хочешь взять – сначала заслужи.

И я не разгибаясь таскал толстые, тяжелые и пыльные папки, которые, как оказалось, привезли нам из какого-то другого архива. У них то ли здание отобрали, то ли ремонт в нем затеяли – не знаю. Их доставили в наш особняк неделю назад, но заниматься ими до моего возвращения никто не собирался. В смысле «хватай больше, тащи дальше». Нет, я все понимаю, мои коллеги в большинстве своем дамы немолодые, но можно было хоть помещение для последующего складирования этих бумаг подготовить? А то сначала в хранилище № 4 все расчисти, потом проверь пожарную сигнализацию, потом… Ужас, короче. И пыль. Облаками! Сдается мне, привезенные бумаги лет пятьдесят-семьдесят копили. Ну оно и понятно, кому нужны довоенные докладные разнообразных наркоматов о производимых работах и тому подобные изыски? Разве что какой пройдоха-практикант в них полазил на предмет поисков автографов более-менее известных исторических личностей, их худо-бедно можно толкнуть собирателям подобных древностей. Подпись директора Кузькина или экспедитора Федькина не стоит ничего, но вот оригинал распоряжения, на котором красуется собственноручный росчерк Микояна или Молотова, – уже антиквариат, у него есть цена. Может, небольшая, но есть. Про подпись Сталина я и не говорю, это отдельная история. Документов, которые он подписал, было, разумеется, немало, но многие ли из них дошли до наших дней? Что сожгли после знаменитого Съезда, что по сроку хранения в распыл пустили, что по музеям разошлось. Так что росчерк Великого Вождя – очень неплохой товар. Такой и я бы мимо себя не пропустил, благо знаком с парой человек, которые готовы за него заплатить.

Кстати, о товарах. Сивый закинул мне денежку на карту, чем немало и очень приятно удивил. И быстротой расчета, и непосредственно суммой. После того как я посмаковал циферку, которая красовалась на экране смартфона, сел на лавочку возле архива, закурил и задумался на тему кладоискательства. Шутки шутками, но овчинка стоит выделки. Это ведь мы грошовый кладик-то подняли, а тут вон как четыре моих зарплаты сходу упало. А если серьезный выкопать? Да по уму толкнуть?

И вот тут мне сильно заплохело. Настолько, что сигарета выпала у меня изо рта и пришлось схватиться за спинку скамейки. Сердце впервые в жизни дало о себе знать, в него словно острые зубы вцепились.

А так оно и было. Я через секунду сообразил, что к чему, задрал майку и четко увидел, как правая змейка дернулась, всаживая крохотные клычки в мое тело чуть пониже прилипшего к потной коже кожаного амулета.

– Не буду, – промычал я, глядя на нее. – Не буду я в корыстных целях выданный дар использовать! Только если что само к рукам прилипнет – в свою пользу обращать стану!

Змейка дернулась еще раз и застыла, из сердца ушла боль.

Хороший я подарочек получил. Проблем выше крыши, прибыли никакой. Интересно, где я так нагрешил, что мне вот эдакое счастье привалило?

– Совсем тебя доконали, да? – поинтересовалась Елена Петровна, одна из моих коллег, незаметно подошедшая сзади и держащая в руках незажженную сигарету. – Ты уже с собственным пупком разговариваешь, прямо как йог какой-то.

– Да нет, – я опустил майку и огладил ее ладонями. – Пылюкой просто пропитался весь, вот, отряхиваюсь.

– Ну да, ну да, – щелкнула зажигалкой та. – Конечно.

По-моему, она не очень-то мне поверила, поскольку в ее взгляде читалась жалость. Сотрудницы архива, женщины все как одна не очень молодые, не сказать – преклонных лет, относились ко мне хорошо. Да чего скрывать, просто по-матерински. Они то и дело норовили меня чем-то угостить, время от времени осведомлялись, не нужна ли какая помощь по дому, и с завидной периодичностью водили в архив своих племянниц, соседок и дочерей, а то и внучек подруг, прозрачно намекая мне на то, что те красавицы, умницы, а уж какие хозяюшки! Когда же я увиливал от очередного принудительного знакомства, в ход всегда шел самый главный убойный аргумент, звучащий как: «Годы идут, скоро ни одна на тебя не взглянет». Упоминалось и то, что я, между прочим, не Рокфеллер, и за госслужащего еще не всякая пойдет. А вот эта девочка – хоть сейчас.

Ради правды, среди них и в самом деле попадались ничего так себе экземпляры, но всяческие мысли на их счет я сразу давил на корню. Не дай бог что, и мне потом только увольняться останется, потому что после первой же ошибки речь сразу о кольцах зайдет. Я наших кумушек хорошо изучил, им нужна игра страстей, не своих, так чужих, например, моих.

Единственной, кто в данном паноптикуме не участвовал, была Розалия Наумовна, да и то, скорее всего, исключительно по причине отсутствия каких-либо знакомых женского пола, находящихся в репродуктивном возрасте. Да и не имелось у нее в родне, если не ошибаюсь, никого, кроме двоюродной сестры, которая вроде бы еще старше, чем она сама. Хотя, казалось бы, куда уж старше?

Тем временем Елена Петровна докурила сигарету и ушла в здание, я же не спешил. Мысли от дел служебных сползли в другую, более мистическую, область. Хотя, признаться, думать там было особо и не о чем. После лютого цейтнота установилось временное затишье. Вурдалаки меня по ночам не беспокоили, новые знакомые не звонили, и, что самое приятное, навязчивые сны оставили в покое. Анисий Фомич – и тот общаться не хотел. Я тут вчера его кликал, даже специально под раковину голову засунул, предлагал чайку попить, но не отозвался подъездный, не пожелал со мной за стол сесть. Я, если честно, расстроился немного. Опять же, очень силен был соблазн набрать номер того же Карла Августовича. Понятное дело, что нельзя показывать свою заинтересованность в процессе, поскольку это сразу же изменит расстановку сил, но, врать не стану, хотелось.

А самое забавное, что никакой радости возвращение к прежней обычной и рутинной жизни мне не доставило. Не хватало мне этих странных и временами даже неприятных ощущений, от которых я всего два дня назад чуть ли не на стенку лез. Тогда казалось: забери у меня кто этот дар – расцелую этого благодетеля. А теперь вот какая-то пустота образовалась внутри, и даже то, что случилось только что, ничего не изменило. Тем более что жадность – и в самом деле грех.