Андрей Васильев - Хранитель кладов [СИ litres]

– Разумеется, помню, – кивнул я. – Владимир ее изнасиловал, причем делалось это чуть ли не на телах ее мертвых отца и братьев.

– Боль, гнев, страх, – Карл Августович отгибал пальцы, подсчитывая эмоции, которые испытала давно умершая девушка. – И кровь девства! Против воли пущенная кровь! Это сейчас ей придают малое значение, как, собственно, и наличию гимена в целом, но тогда… Девство жертвовалось богам и почиталось последними как один из величайших даров, на который была способна дщерица человеческая. И вознаграждалось сторицей, если его забирал именно Перун, а не мужнин уд. А какие заклятия вокруг этой крови плелись и на ней основывались! А тут – силком, да еще среди смерти и боли. И в довершение – серьги, брошенные в лицо, точно какой-то византийской шлюхе в расплату за мимолетное развлечение. Представь себе, сколько всего они в себя впитали! И, самое главное, на что способны, особенно протомившись много лет в земных глубинах, вдали от крови и ярости людской!

А картину-то он нарисовал куда как невеселую. И, что самое главное, вполне себе объективную. Не верить антиквару смысла не было, я уже сообразил, что все совсем непросто. И вот такие серьги на самом деле могут создать мне неприятности. Кстати…

– Карл Августович, – я глянул на антиквара, – а что может случиться? Ну вот если вещь окажется сильнее меня?

– Что угодно, – передернул плечами тот. – Но самое скверное – если она станет тобой. Не навсегда, разумеется, душа вещи никогда не сможет выселить из тела людскую душу, но на какой-то срок поработить сознание и волю способна. И на этот срок сущность, до того заключенная в предмете, станет над телом хозяйкой. Полной хозяйкой. Потому возможен вариант, что в себя ты уже и не придешь.

– Стоп, – я потер рукой лоб. – Вы же сказали, что она не может… А-а-а-а-а!

– Да-да, – Карл Августович добродушно улыбнулся. – Именно. Время у нее ограничено, но завести тебя на крышу, а после сигануть с нее вниз запросто можно успеть. Или лечь на рельсы. Или пойти и убить кучу народа.

– Твою-то мать! – выдохнул я.

Все, мой мир никогда больше не станет прежним.

– Не люблю это выражение, – поморщился антиквар. – Мама – она одна, о ней так нельзя говорить. Валерий, попрошу вас…

– Больше не буду, – пообещал я. – Просто на эмоциях.

– Но сильно переживать не следует, – Шлюндт выглядел очень довольным. – Подобных предметов всегда было немного, а сейчас стало куда меньше, чем раньше. Время безжалостно, и люди не сильно добрее его. Что-то расплавлено, что-то скрыто под речным песком и запечатано текучей водой, что-то лежит под семью замками в таких местах, куда даже муха не залетит. Да и ты не похож на того, кто сдастся без боя кому бы то ни было. У тебя есть характер, Валерий. И воля к жизни имеется, подобная той, которой обладали люди прошлого, те, что шли к горизонту для того, чтобы посмотреть, где заканчивается Земля. С такой волей ни один предмет тебе не страшен, у него не будет шанса поработить твой разум.

Напугать, успокоить, подольстить. Не скажу, что сильно оригинальная и новая схема, но работает же! Я ведь в какой-то момент задумался о том, что сейчас лучше было бы держаться поближе именно к этому старичку, чем к кому-либо другому. Он много видел, много знает и, случись чего, сможет помочь. Не безвозмездно, разумеется, но тем не менее.

Самое паршивое, что не все тут выдумано. Антиквар сгустил туман, это так, но над правдой, а не над придумками.

Но вообще вот так, потихоньку, помаленьку, и приручают людей. До такой степени приручают, что они после с ладони у благодетеля едят, даже не осознавая до конца, кем стали. Они видят мир глазами своего нового хозяина и не верят окружающим, когда те пытаются прийти на помощь. За врагов их могут счесть. Не силой берут их души в плен, не страхом, не деньгами даже. Добром и сочувствием хомутают, представая не хозяином, а лучшим другом, пусть даже и стоящим на ступеньку – другую выше.

Я такое несколько раз видел, страшное дело. Кто за благодетеля в тюрьму сел, кто здоровье потерял, а один так и вовсе на смерть пошел.

Идиоты. Я одному пробовал помочь, в результате был назван «завистником» и благословлен ударом в челюсть слева. С тех пор у меня и появилось правило не лезть в чужие дела и чужие души.

И не верить тем, кто с готовностью приходит на помощь к малознакомым, а то и вовсе незнакомым людям. Я не о бабушках, которых переводят через дорогу, или чем-то таком. Я о тех людях, которые демонстрируют слишком редкие в наше время сострадание и добросердечие. Нет, встречаются те, кто на самом деле таковы, но это скорее исключения из правил.

– Но, если что, вы же мне поможете? – как можно озадаченней пробормотал я и исподлобья глянул на антиквара. – Или нет?

– Если ты помнишь нашу первую беседу, то я сразу сообщил, что буду рад удружить новому Хранителю кладов во всем, – немного чопорно заявил Карл Августович. – И да, ты можешь располагать мной. В разумных пределах, разумеется.

Прямо отец родной. И даже про взаимообразность не упомянул, хотя в данном случае это было бы не лишним.

– Спасибо. – Я протянул ему руку. – И пойдемте уже, а то там Стелла, скорее всего, извелась уже от любопытства.

– Скорее от злобы, – заметил антиквар, пожимая мою конечность. – Не сочти меня злословом или интриганом, но дружба с ведьмой никогда никого до добра не доводила. Знаю, что звучит подобное банально, но это есть факт.

Прямо по-немецки так получилось. «Это есть факт». Произносится с чеканно-стальным акцентом, холодным взором голубых арийских глаз и поправлением козырька фуражки цвета фельдграу. «Дольчен зольдатен, ундер официрен»… Кхм… Занесло меня.

– У нас связь, – потупился я. – Ну вы понимаете… Она просто настолько не похожа на всех тех женщин, которых я до последнего времени… Стелла как фейерверк!

– Скорее как пламя, в котором ты, мой бедный друг, в итоге сгоришь, – невесело проговорил антиквар. – Ладно, время покажет, что тут к чему.

Воронецкая и в самом деле была взбудоражена.

– Видел? – сразу вцепилась она в меня.

– И даже слышал, – погладил я ее по щеке, а после заправил за ушко идеальной формы прядку волос. – Ох, они и орут!

Ведьма, как мне показалось, на секунду опешила, явно не ожидая от меня чего-то эдакого, но почти сразу же приняла условия игры и накрыла мою ладонь своей.

– Значит, это то, что нужно? – проворковала она, прижимаясь ко мне всем своим горячим телом, да так, что я каждый его рельефный изгиб ощутил. – Значит, не врет нам господин Шлюндт?

– Ни капельки, – глубоко вздохнул я, зарываясь носом в ее волосы. – И теперь осталось только узнать, что именно он хочет получить за закрытые в депозитарии предметы.

– Очень трогательная сцена, – несколько раз хлопнул в ладоши антиквар. – Я растроган. А самое главное – невероятно верная последняя фраза. Товар лицом показан, переходим к деловым переговорам.