Анна Семироль - Офелия [litres]

– Привет, Пит Сегодня Тормозит, – усмехнулся Йонас. – Все отменяется?

– Нет, конечно! – поспешно откликнулся Питер. – Привет. Поехали? Если успеем раньше Кевина, нам достанется самое вкусное!

Йонас крутанул бейсболку на пальце, надел ее козырьком назад и запрыгнул на велосипед. Питеру что-то в нем показалось странным. Сегодняшний Йонас не был похож на себя прежнего. Вроде те же шутки и приподнятое настроение, но что-то в нем было не так.

– Пит, ты едешь? – крикнул он, постепенно разгоняясь.

– Подожди! – воскликнул Питер и поднажал на педали, догоняя друга.

Поравняться им удалось только за деревней. Йонас оглянулся, сбросил скорость, и Питер быстро догнал его.

– Ты чего сегодня такой? – пропыхтел Питер, морщась от тяжести в мышцах.

– Какой? – приподнял брови Йон.

– Странный. Умотал вперед, будто ты не со мной. А перед этим два дня где-то болтался. И ушел перед этим, ничего не сказав. Йон, что не так?

Йонас опустил голову, покосился куда-то в сторону, где за обочиной колыхалась на ветру спеющая пшеница.

– Пит, ты ни при чем, – глухо ответил он. – А последние два дня я работал в автомастерской. Мне деньги нужны были. Хотя бы на то, чтобы с тобой в кафе сходить.

И тут Питеру стало чудовищно стыдно. Ему-то родители чуть ли не каждый день дают деньги на карманные расходы, а Йонас на себя зарабатывает сам. Еще и тетка у него деньги отнимает регулярно. А он, Питер, что за друг, если этого не помнит?

– Прости, Йон, – покаянно произнес Питер. – Я дурак. Я забыл, что ты сам за себя…

– Ах-ха. Все нормально. Давай наперегонки до поворота?

И словно исчезло что-то злое и тяжелое, висящее над макушкой Питера и давящее. Йонас улыбнулся, и сразу все стало как раньше. И мальчишки понеслись по дороге к Дувру, горланя песни, обгоняя друг друга и балансируя на железных конях, раскинув руки в стороны.

Остались за спиной три мелкие речушки, бархатные зеленые холмы по правую сторону от дороги, развалины заброшенной фермы. Ребята дважды останавливались попить из ручья и один раз – чтобы пропустить переходящее дорогу стадо медлительных черно-белых коров. Пастух – мальчишка чуть старше Йонаса – гордо проскакал перед друзьями верхом на пегой лошади, бросил на них высокомерный взгляд.

– Классно он – без седла верхом, – со сдержанным восхищением сказал Питер, глядя пастушку вслед.

– Ничего классного, – фыркнул Йон. – Жопу отобьет. А будет так нос задирать – еще и навернется.

Он проехался по дороге обратно, выписывая «змейку» и рисуя в пыли на обочине зигзаги, повернул назад, разогнался и в нескольких метрах от Питера поднял велосипед на дыбы.

– Этот конь ничем не хуже! – прокричал Йонас и взмахнул кепкой. – Ах-ха!

Последняя корова пересекла дорогу, косясь на мальчишек темным влажным глазом и позвякивая медным колокольцем, и ребята покатили дальше, распевая «Я поднимусь на крышу»:

– «Я поднимусь туда, где воздух чист и свеж! Я уйду от бестолковой толпы и уличного шума и буду смотреть всю ночь на звездное шоу! И ты, милая, можешь разделить это богатство со мной! Можешь со-о мно-ой! На крышу, ввысь! Идем, детка, идем на крышу за мной! Давай, детка, пойдем на крышу со мной!»

Дувр встретил их мелким дождем, и в кафе ребята прибыли мокрыми и слегка охрипшими.

– О, а вон Кевин. – Питер углядел у окошка за столиком знакомую шапку буйных кудрей и помахал рукой: – Хэй-хо, Кев!

– Опозданцы, – с укоризной произнес Кевин и отложил в сторону журнал, когда Йонас и Питер уселись напротив него. – Я думал, усну.

– Что читаешь? – полюбопытствовал Йон, кивнув на яркую обложку.

– «Нью сайенцист».

Кевин хмуро покосился на белобрысого мальчишку и недружелюбно произнес:

– Это ты, что ли, беглый нацист?

– Это Йонас Гертнер, мой друг, – спохватился Питер. – А это Кевин Блюм, тоже мой друг.

– И еврей, – широко ухмыльнулся Йон, глядя на кудрявого в упор.

– Знаешь, я сейчас встану и тебе двину, – мрачно пообещал Кевин.

Йонас расслабленно откинулся на спинку стула.

– Если я встану, когда ты соберешься двинуть, ты не допрыгнешь, – развязно произнес он.

– Давайте уже поедим, а потом пойдем подеремся на улице? – с наигранным весельем предложил Питер.

Повисла тишина. Йонас и Кевин буровили друг друга недобрыми взглядами, и Питер ощущал себя меж двух огней. «Познакомил друзей на свою голову, – думал он. – И что теперь делать?»

– Ах-ха, – первым нарушил молчание Йонас. – Чур, стыкаться будем вон на том газоне. Там бархатцы, в них валяться приятнее. И я бью первым – как и положено нацистскому агрессору. Только сразу наповал. Идет, очкарик?

– Да пошел ты, – огрызнулся Кевин и надулся.

– Как дети малые, – с укоризной сказал Питер и пошел к прилавку выбирать себе напиток и сладкое.

Когда он вернулся, таща поднос с пончиками, любимым мороженым Кева, яблочным штруделем для Йонаса и тремя позвякивающими бутылочками кока-колы, ребята уже передумали драться и перешли на следующий уровень выяснения отношений.

– Да фигня этот твой футбол! – кипятился Кевин, подавшись вперед через стол. – Много ума надо, чтобы мяч пинать? Что он миру даст, а? Где прогресс?

– Прогресс – это здоровые, сильные люди, – приподняв бровь, монотонно гнул Йонас. – Если все уткнутся в книжки, то человечество скоро зачахнет. Но сперва превратится в общество тощих очкариков.

– Ты мои очки не оскорбляй, – гордо заявил Кевин. – Думаешь, футболисты твои очков не носят?

Йонас тихо затрясся от смеха, закрыв лицо ладонями. Питер поставил поднос на стол и подмигнул Кевину:

– Тесла мог запросто испепелить футбольное поле вместе с игроками. А футболисты влегкую затоптали бы Теслу. По-моему, они равны по крутости.

– Ты интересуешься Теслой? – спросил удивленно Йонас, убирая руки от лица.

– Да. Я о нем все знаю! – гордо объявил Кевин и подозрительно поинтересовался: – А ты что, слышал о нем?

– Да, мне отец про него много рассказывал. Ну и слухи ходили, что Анэнербе пыталась его работы внедрять в практику.

– Фигня твоя Анэнербе, – фыркнул Кевин, но взгляд его смягчился.

– Она не моя, но Тесла крут, – лаконично отозвался Йонас и потянулся к подносу: – Ух ты! Пит, да ты просто щедрющая душища! Мегагалактической доброты малый! Я тебе потом за штрудель отдам.

Рукав рубашки задрался, и Питер увидел с тыльной стороны предплечья Йонаса тонкие розовые полосы шрамов, тянущиеся от локтевого сгиба к запястью. Шрамы не выглядели свежими, но Питер был готов поклясться, что три дня назад их не было. Точно: когда они играли в бадминтон у пруда, Йон был в футболке с дурацким Микки-Маусом. Это что, Лу его так поцарапал?

– Йон, – Питер толкнул друга коленом под столом, – это что у тебя?