Анна Семироль - Офелия [litres]

– Да, Йон.

– Я сейчас пойду на разворот, сброшу скорость. Ты должен спрыгнуть. Возьми Лу и позаботься о нем.

– Нет-нет! Как же ты?..

– Молчи. Дослушай. Главное. – Йонас говорил короткими фразами, будто его что-то душило. – Родители. Не прекращай любить их. Какими бы они ни были. Они даны нам не для того, чтобы ненавидеть. Мы должны учиться у них. Учиться каждый миг. И если понадобится – исправлять их ошибки. Искупать их вину. Пит, я очень любил маму. И отца. Не убийцу, из-за которого я остался сиротой. Талантливого ученого, каким я его помню. Пит, ты понял? Береги родителей. Люби. Смотри на них и не совершай их ошибок.

Йонас схватил руль одной рукой, нагнулся к Питеру, обнял его.

– Передавай Кеву привет. И помни обо мне, мой единственный друг.

Он выхватил из кармана упирающегося, визжащего Лу, сунул его Питеру под куртку, крутанул руль, резко уводя грузовик влево, и заорал:

– Сейчас!!!

Питер распахнул дверь, зажмурился от вида проносящейся под ним земли. Положил на сиденье деревянную лошадку.

– Поклянись, что дашь знать о себе! Сбереги Офелию! – И на ходу спрыгнул в колышущееся море жухлой травы.

Он ударился всем телом, рассадил лоб, в левой руке, которой он попытался смягчить падение, хрустнуло. Лу метался, прижатый к груди правой рукой, рвал его пальцы мелкими острыми зубками, плакал, плакал… Питер с трудом поднялся на ноги, отдышался. Голова гудела, от левого плеча по телу разливались волны боли, пульсируя в такт с бешено колотящимся сердцем.

Серебристый грузовик замедлил движение, тяжело развернулся, скрежеща металлическими суставами, и пошел по прямой в сторону океана. Туда, где белоснежные скалы Дувра обрывались вниз отвесной стеной.

И тут Питер с ужасающей четкостью понял, что нет там никакого спуска вниз. А потом увидел, как фигурка в желтой куртке выбирается через окно кабины на крышу, выпрямляется, балансируя под натиском ветра, перепрыгивает на цистерну и тянет вверх крышку люка. Склоняется и осторожно выпрямляется, обнимая обеими руками русалочку – такую маленькую, хрупкую. И она держится за него не боясь, и грузовик летит, летит по прямой…

– Офелия! Йонас! Не смей! – Питер бежал за машиной, путаясь в мокрой жесткой траве, кричал, срывая горло: – Не на-а-а-адо!!!

Рассветное солнце дотянулось до «Посейдона», серебристое покрытие ярко вспыхнуло, оставив выжженную в памяти картинку: громадная машина, похожая на тигра, зависшего над краем пропасти в прыжке, и две маленькие фигурки на верху цистерны. Питер готов был поклясться, что за миг до падения отчетливо увидел, как Йонас и Офелия оттолкнулись от крыши грузовика, раскинули руки и взлетели.

«Далеко-далеко, за самый край земли, летели птицы… Летели и несли симфонию жизни. К краю света птицы летели и на краю света они выводили симфонию жизни. Одна… и две, и три тысячи. Четыре и семь тысяч… Пели… Я слышу их песнь – торжество жизни…»

Так бы и закончилась эта история. Тел тринадцатилетнего подростка и русалки так и не нашли. Бартоломью Айронс пошел под суд за намеренный вред чужому имуществу. Питер три месяца провел в больнице со сложным переломом. На выписку к нему приехал Кевин Блюм – все такой же худенький, мелкий и кудрявый, но в глазах его появилось что-то пугающе новое. «Палмер, я всегда буду помнить, кто виноват в том, что случилось, – серьезно сказал он. – И клянусь: я этого так не оставлю».

На этом бы все и закончилось, но…

В феврале тысяча девятьсот шестьдесят третьего года тринадцатилетний Питер Палмер получил открытку. С одной стороны помятого картонного прямоугольника красовался вид довоенного Дрездена, а с обратной мелким почерком было написано простым карандашом: «Привет! Это мы! Как обещал, сообщаю: мы добрались. Здесь нет почты, и мне пришлось несколько дней добираться до города, но какая тут красивая осень! Не грусти, Пит Нами Не Забыт. Она сберегла твою лошадку и вот тут (обведено кружком) приложила руку. И еще: она меня простила. До встречи однажды! Твои друзья навсегда». И Питер улыбнулся – радостно, искренне – впервые за полгода. Пикси по имени Лу, живущего в доме Палмеров, смогли оторвать от открытки только вместе с уголком марки.

В октябре тысяча девятьсот семидесятого года его величество Георг Шестой скончался в результате несчастного случая. Причиной его смерти стала шаровая молния – редкий, грозный природный феномен, поразивший монарха Великобритании во время выступления перед лидерами стран «Большой семерки». Доказать причастность Кевина Блюма к смерти монарха не удалось, и юный талантливый ученый был освобожден в зале суда под ликующие крики коллег и многочисленных друзей. Маргарет, дочь Георга Шестого, взошедшая на престол, объявила о выводе войск Великобритании из зоны «пятна междумирья» и положила конец бесчеловечному обращению с оттудышами.

В июле тысяча девятьсот семьдесят первого года на концерте «Битлз» молодой художник Питер Палмер встретил ее: невысокую, тоненькую, темноглазую, с белыми, как снег, волосами, в которых виднелись розовые и голубые пряди. Цветы, что он дарил, не вяли в ее доме месяцами.

Свадебное платье с пышными оборками и ажурными кружевами окутывало ее, словно облако. Они прожили вместе долгую счастливую жизнь.

И до конца своих дней Питер про себя звал ее Офелией.

Уильям Шекспир, сонет 70. (Примеч. автора.)

Перевод текста песни Литла Ричарда «Tutti Frutti». (Примеч. автора.)

Перевод с английского песни «I remember you» Фрэнка Айфилда. (Примеч. автора.)

Нападающий в составе сборной Англии по футболу на чемпионате мира 1958 года. (Примеч. автора.)

Перевод с английского песни Бена И. Кинга «Stand by me». (Примеч. автора.)

«Малиновками» (robins) называли игроков футбольного клуба «Бристоль Сити». (Примеч. автора.)

Добрый вечер, Йонас (нем.).

Откуда вы меня знаете? (нем.)

Не пора ли тебе домой, мальчик? (нем.)

Катитесь вы к черту. Я гражданин Великобритании (нем.).

Перевод с фарерского песни «Fuglar» группы Valravn. (Примеч. автора.)

«Питер» в английском языке созвучно с «eater» – едок, от «eat» – есть. (Примеч. автора.)

Здесь и далее – перевод с английского песни «Stand by me» Бена И. Кинга. (Примеч. автора.)