Карина Хелле - Прах к праху

Он был быстрым, догнал меня и не задавал вопросов. Он знал. Если демон еще тут, он был слабым. Так говорила Пиппа. Но он был угрозой. Он мог захватить кого-то еще и не отдать. Кого-то мягче, менее защищенного. Того, кто верил. Кого-то, как нас — Аду или мою маму.

Мы с Дексом бежали по парку. Мы были внизу, и было быстрее бежать по улицам, чем ехать на метро. Я не могла бы терпеть в метро. Мне нужно было двигаться, что-то делать.

О, только бы они не пострадали. Пусть будут сильными. Я не выдержала бы еще удар по жизни. Я бы никогда не простила себя.

Мы бежали и бежали. Мы сбивали торговцев, врезались в пешеходов. Мы бежали на красный свет, машины объезжали нас, гудя. Мы миновали рестораны, кафе, магазины сувениров и тележки с сумочками. Если мы что и умели, так это бегать. В этот раз мы спасали жизни.

А город жил, будто ничего страшного не было.

Мы добрались до станции, потные, но не запыхавшись. Я словно могла бежать вечно. Мы спустились по лестнице, миновали картины на плитке и огляделись. Их тут не было. Может, они были ниже.

Я поискала мелочь в карманах, почти бросила монеты в человека в киоске и побежала к турникетам. Декс взял меня за руку, и мы спустились на платформу, двигались против реки тел, идущей наверх.

Внизу почти никто не ждал поезд, последний только что уехал.

Но на другом конце родители склонились над моей сестрой, та содрогалась на земле. Собралось несколько зевак, один будто хотел помочь.

— Блин! — заорала я и побежала по платформе, Декс был рядом.

Мы добрались до них, и я увидела, что ее лицо посинело, а глаза закатились. Она дрожала, мужчина в очках и с бородой пытался поддержать ее голову, пока родители опустились рядом с ней, пытаясь понять. Мама плакала.

— Что случилось? — завизжала я, упав на колени перед ними.

Отец лишь покачал головой.

— Не знаю, мы сошли с поезда, она закричала и упала, держась за голову.

Мама посмотрела на меня с дикими глазами.

— Она сказала, что-то в ее голове. «Это» в ее голове!

В рот словно налили клея, я поняла истинный ужас.

«Это было со мной, — сказала я маме мыслями. — Я отбила атаку. Я знала, что это идет к вам. Мы пытались добраться вовремя».

Мама кивнула и посмотрела на Декса, повернулась к Аде.

— Что нам делать? — спросила мама у мужчины, что помогал им.

Он скривился.

— Это припадок. Она должна продержаться, нужно удобно устроить ее и закрепить, — он кивнул другому мужчине, что бежал по лестнице. — Мой друг пошел за помощью, позвонит, когда найдет связь.

Мама посмотрела на меня.

«Что нам делать?».

Я слышала слова Пиппы. Убить тело, и голова умрет. Но я не могла так с ней сделать. Не важно, что делал демон внутри, что заставлял ее делать, никто не навредит моей сестре.

«Так сказала бабушка?» — подумала мама.

«Максимус тоже такое говорил между строк, но не переживай, мам, никто ее не убьет. Мы отвезем ее к экзорцисту, свяжемся с моим другом Бердом, и мы одолеем это. Если придется еще раз пойти в Вуаль, я это сделаю».

— Нет! — закричала мама. — Это не должна быть ты или кто-то еще! Вы — мои девочки, и вам еще жить и жить, вы не должны так страдать!

Отец смотрел на нее, потрясенный такой вспышкой.

И вдруг я ощутила ужас, казалось, тяжелый сапог вот-вот опустится. И будет что-то хуже, чем то, что творилось с сестрой. Она извивалась на полу, борясь с чем-то в себе.

Декс тоже ощутил это. Он был за мной, сжимал мою талию, словно удерживал.

Ада вдруг села прямо, посмотрела на меня черными глазами. Мы все увидели это, резко вдохнули, и она засмеялась хрипло и резко, не как человек.

Моя сестра пропала. Демон жил на ее месте.

— Чтоб тебя! — заорала мама, хватая Аду за плечи и тряся ее. — Уйди, оставь ее!

Отец схватил ее и пытался оттащить, но мама не отпускала.

— Уйди! — кричала она.

Ада улыбнулась, как чистое зло, мама отлетела, словно ее толкнули невидимые руки. Глаза Ады стали голубыми, и она рухнула на пол.

Я обернулась, чтобы помочь маме, но, когда она посмотрела на меня, она не была собой. А потом была. А потом не была. Ее глаза менялись между черными и голубыми, она то улыбалась, то кричала.

Я не знала, что делать. Я была беспомощна. Я могла лишь смотреть. Отец встал, чтобы помочь ей, Ада медленно поднималась, сжимая голову от боли.

Мама ударила отца, он отлетел на пару футов и понял, что это была не его жена. Это поняли все, даже мужчина, помогающий Аде.

Мама повернулась ко мне, я смотрела в эти акульи глаза, на улыбку, что хотела съесть меня заживо. Улыбка говорила о победе.

Я едва осознавала, что происходит вокруг. Людей было все больше, они смотрели, некоторые снимали на телефоны. Я знала, что в колонках звучал голос. Я знала, что приближался поезд, но не останавливался тут, не замедлялся, и грохот сотрясал стены и заполнял наши уши.

Важно было лишь то, что демон победил.

«Нет», — раздался ясный голос мамы, на миг я увидела ее глаза нормальными и полными слез.

Я не успела понять, что происходит, мама побежала к краю платформы, к рельсам.

Я точно кричала. Помню, я пыталась бежать за ней, вытянув руки, пытаясь достать ее. Декс удержал меня, пока сердце вырывалось из меня.

Мама прыгнула на рельсы.

Через миг проехал поезд.

Вся платформа кричала. Тормоза заскрипели, но смысла не было. Она уже была убита. Уже погибла.

И демон ушел с ней.

Она отдала жизнь за семью.

А я потеряла маму.

Я вспоминала это, но плохо помнила, что было дальше, только вспышки. Наверное, я была в шоке. Полиция, скорая, толпа людей, Декс и бородатый мужчина пытались объяснить, что произошло. Декс дал бородачу говорить больше, ведь он был адекватным. Мы знали, что случилось, но нас бы не поняли.

Ада плакала и кричала, содрогаясь, отец замкнулся в себе. Он вел себя почти нормально, отрицал. Но я видела боль. Боли было много. Бедный папа. Он не понимал этого, но такой была реальность. Моя реальность. Его жена ужасно умерла, и в его глазах она вела себя безумно.

Но я знала правду. Как и Ада. И Декс. Мама отдала все ради нас. Чтобы существо погибло. Но из всех жертв за эти дни эту я понимала, и потому было больнее всего.

Мы с мамой не были близки. Она всегда была холодной и закрытой. Смотрела на меня свысока, потому что боялась, как я поняла потом. Она боялась, что я была как ее мать, знала, что была такой же. Она лучше скрывала это, притворяясь, что этого нет.

Но это было. И было благородно принять это и использовать, как сделала она.

Что я знала о благородстве? О жертве? Мы все могли ценить то, что кто-то отдал, на что кто-то пошел ради другого. Это трогало нас, мы ощущали любовь. Но жертва причиняла боль. Потому что это они делали ради нас, а мы могли не заслуживать этого.

Я была не лучшей дочерью. Я не была такой. Я была вредной и наглой, странной. Я была толстой, пила, красила волосы в миллион цветов. Я задерживалась в старшей школе, пропускала уроки, курила, была у врача, на таблетках, ненавидела жизнь, себя, ее, всех. Я принимала наркотики, отстранилась от семьи, как могла. У меня не было самооценки, я винила всех за все.