Карина Хелле - Старая кровь

Деклан кивнул. Перед уходом он посмотрел на меня большими темными глазами, и я увидела мольбу о помощи. Он словно звал воплем на помощь в моей голове.

Я потрясенно и испуганно кивнула, и Деклан ушел, опустив плечи и голову. Пораженный.

Через пару мгновений в комнату пришел Майкл, которому было девять. Он был высоким для своего возраста, выглядел хорошо, как и его отец, но был бледнее Деклана. Его волосы были светлее, короче, и он был в аккуратной футболке и штанах цвета хаки. Было заметно, что Майкл был любимым сыном. Я почти видела на нем эту отметину.

После разговора Кертис быстро показал мне остальной дом, кроме спальни хозяев, где спала Реджина. Но зато я увидела со вкусом обставленную комнату, что предназначалась мне.

— Это будет ваша комната, если вы согласитесь, Пиппа. Надеюсь, вы согласитесь. Вы нужны нам здесь, — сказал Кертис. Он успокоился, и, хоть не повеселел, но с ним было приятно, и он пытался уговорить меня.

Я не повелась. Я сказала, что мне нужен день на размышления, особенно, если он хотел, чтобы я начала сразу же.

Я села в такси и помахала ему. Машина поехала, и я заметила движение на втором этаже. Я увидела в окне маленького Деклана. Он не махал, но провожал меня взглядом. Но был слишком далеко, чтобы видеть четко, но я ощущала его отчаяние и печаль.

Я не знала все про их семью. Я знала, что работа будет сложной. Но, если я не смогла быть матерью для Ингрид, может, я смогу стать такой для мальчика, которому она была очень нужна.

Через два часа я позвонила Кертису из мотеля и сказала, что согласна работать.

Через день я переехала к О’Ши, как Пиппа Линдстрём, их новая няня.

Я ни разу не пожалела о том, что стала няней Деклана и Майкла. Надеюсь, ты это понимаешь, Деклан, как бы сложно ни было в те проблемные времена. Я не жалела.

Вряд ли можно было найти работу сложнее. Особенно сложно было сначала.

Кертис, как он и говорил, редко бывал дома. Я не собиралась спрашивать, где он был, хотя порой задумывалась, как он мог работать с рассвета до одиннадцати ночи. Он или был трудоголиком, или у него был кто-то на стороне. Может, не один. Порой я улавливала от него запах духов, и это не были духи Реджины. Они не говорили, только кричали друг на друга.

О, Реджина. Было сложно описать, что я чувствовала к твоей матери, Деклан. Но я знаю, что ты чувствовал к ней. Я понимаю твой стыд и гнев из-за такой матери. Но, хотя Реджина пугала меня, я видела, что она была жертвой своего разума и обстоятельств. Где-то в глубине ее души была добрая душа, жаль, что, когда я пришла в семью, ее уже не было. На ее месте остался настоящий монстр.

У Реджины были две проблемы, о который меня предупреждал Кертис, и они были так сильно переплетены, что было сложно понять, какая из них появилась раньше. Была ли она психически больна, потому что постоянно пила, или она пила из-за болезни? Думаю, такой вопрос можно задать и про нас. Мы отличались, потому что видели призраков, или видели их, потому что отличались психически?

Отметьте, я называю ее больной, а нас — отличающимися. Может, позже меня и можно было назвать больной, но Реджина была сильно больна. Она не могла двигаться или не хотела. Она большую часть времени проводила в алкогольной коме. Она выползала из комнаты в полудню в одежде, которую носила днями, с ужасным запахом. Она неустойчиво шла на кухню и заливала миску хлопьев, а еще наливала несколько чашек кофе. Только это она принимала, помимо выпивки. Она редко говорила, когда была трезвой. Она бубнила и дрожала.

Порой она смотрела на меня в смятении, словно не знала, кто я. Однажды она спросила меня, призрак ли я, не преследую ли ее. Я хотела что-то ответить, но не смогла. Она так затерялась в своей голове, а я уже давно отчаялась найти кого-то схожего.

Она не была злой, когда трезвела, просто была далекой. Майкл и Деклан соревновались за мгновения ее внимания, но она не давала им и этого. Ее глаза стекленели, лицо становилось пустым, и мальчики уходили. К счастью, Кертис настаивал, чтобы они был вовлечены в большое количество занятий, и они занимались хоккеем, лакроссом и прочими видами спорта, чтобы мальчики были отвлечены.

Когда Реджина напивалась, все менялось, и, к сожалению, пьяной она была чаще, чем трезвой. Шли годы, ее жестокость и депрессия усиливались.

Я не буду вдаваться в подробности, потому что Деклану это будет не очень приятно, но опишу пример ночи в их доме.

Деклану тогда было восемь, я осталась с ним в выходной день. Кертис был неизвестно где, а Майкл уехал на научную выставку в другой город. Я бы поехала с ним и взяла Деклана, но он был с одноклассником и его семьей. Я видела, что Майкл желал провести день вдали от нас с Декланом. Он не очень любил младшего брата, мог даже обижаться на меня. Может, дело было в том, что я особо опекала Деклана. Почему-то ему всегда попадало от родителей, а для меня он был живым и милым.

Стояла теплая весна, мы с Декланом вышли на задний двор, пока садилось солнце и ранние комары уже вылетели на охоту. Я наслаждалась чашечкой эспрессо и новыми фонарями в саду, а Деклан читал книгу с фонариком. Это был детективный роман, и я хорошо это помню, я спросила его, не хотел ли он уйти внутрь и читать там, ведь на улице темнело.

Он посмотрел на меня и покачал головой. Я узнала страх в его глазах, усиленный зловещим светом фонарика.

— Что такое? — прошептала я.

— Она снова в моей комнате, — прошептал он в ответ.

Я встала и опустилась на прохладную траву рядом с ним. Я убрала волосы с его лба, подумывая, что ему нужна другая стрижка.

— Кто в твоей комнате? — спросила я.

— Мама. Она все громит.

Я посмотрела на дом. Я не видела отсюда его комнату, но свет в доме не горел.

— Откуда ты знаешь?

Он пожал плечами.

— Просто знаю. Порой у меня есть такое предчувствие.

Он еще пару секунд смотрел на книгу, а потом отложил ее, его глаза слезились.

Даже в худших ситуациях, когда Кертис орал на него или бил, когда Реджина обзывала его ужасным образом, Деклан не плакал. И при виде слез в этих карих глазах мне стало страшно.

— О, Деклан, — мягко сказала я. — Что такое?

Он попытался сдержать слезы, но его голос дрожал.

— Она ломает мои вещи. Я не хочу, чтобы она была в моей комнате, Пиппа. Это моя комната. Она должна быть безопасной.

Я разбивалась на части, ощущала печаль и растущий гнев, ведь за эти годы видела, как с ним обращаются в семье.

— Знаешь, что мы сделаем? Пойдем вместе и остановим ее.

Он упрямо покачал головой.

— Нет, она навредит тебе. И мне.

— Твоя мама порой пугает, но я преодолела больше, чем она, я сильнее. Психически и физически. Мы остановим это. Я не хочу, чтобы ты боялся. И я не позволю и пальцем тебя тронуть.