Галина Липатова - Удача близнецов [СИ]

– Спасибо за беспокойство, но мы будем ездить только днем, и небезоружными, – Бласко отвел вторую полу кафтана, показывая привешенный на пояс бандольер с патронами для пистоли. – И вот что… Почтенный, – обратился он к старосте. – Я бы хотел в таскании барашка поучаствовать, ведь положено заявиться в сельской управе, да?

– Само собой, – кивнул староста. – Стало быть, вы от сеньоры Людовики, от Каса Гонзалез будете выступать?

– Как иначе ведь.

– Я почему спрашиваю… по правилам полагается барашка в свое село везти. А Каса Гонзалез ведь куда как дальше, чем Три Оврага, от выгона. Так что вы можете заявиться и от нашего села тоже, чтобы далеко не волочь, и чтоб наши парни на вас не наскакивали. Всё равно ведь мы сеньорову подать вашей бабушке платим, так что считайте, что это ваше село.

– Ну, если так можно – то отчего бы и нет, – кивнул Бласко. – Давайте так.

– Только, сеньор, вы уж постарайтесь не оплошать. А то три года уже как неудачи наше село преследуют, – староста извлек из ящика стола потрепанный большой блокнот, отлистал до середины и на страничке, где крупными буквами было выведено «Таскание», вписал внизу списка имя Бласко.

– Постараюсь, почтенный… А вот что еще спросить хотел. Мы тут мимо усадьбы Каса Роблес проезжали – там что, теперь кто-то живет? – Бласко решил перейти к делу.

– Живет, и давно. Племянник сеньора Роблеса еще пять лет назад приехал в родовую усадьбу и поселился. Роблесам сеньорову подать Подхолмье платит, но не этому сеньору, а его дяде, который в Овиеде при князе служит. А этому просто на прожитье велено платить триста реалов в год и помимо этого пропитанием снабжать. Сеньор Роблес так старосте Подхолмья и отписал – мол, я все равно в родные стены возвращаться в ближайшие годы не собираюсь, наследников кроме племянника нет, так что проявляйте заботу, к тому же роблесовские земли селянам Подхолмья давно в аренду сданы. А племянник этот, Лопе Роблес, ничего и не требует особого. Сидит в усадьбе, наукой какой-то занимается. Иногда свиней да овец наших лечит, мази для них смешивает. Но он точно не лекарь, не человечий и не скотский. Лавочник Денизо говорит – мол, алхимик. Черт знает, может и алхимик. И он там сам живет, ну, со сторожем и экономкой только. Взял в экономки Кармиллу, не побоялся с ведьмой под одной крышей поселиться…

– А что, правда ведьма? – полюбопытствовала Жиенна. – Вот прямо колдовать умеет, заклинания всякие знает?

– Да не особо, – хмыкнул староста. – Она по целительской части. Порчи и сглазы снимает, ячмени, геморрой и чирьи сводит. Наговоры делает всякие – от кошмаров, от перепуга, от головной боли, зубы заговаривает. Болячки, словом, разные лечить умеет.

– Так это же хорошо. Полезные умения какие. А вы так о ней говорите, будто она невесть какой дрянью занимается, – изобразил удивление Бласко.

Староста на это ответил:

– Так оно известно – кто порчу снимать умеет, тот ее и наводить может. Правда, то все-таки не про Кармиллу, она-то в таком не замечена была. Но береженых боги берегут, так что лучше с ведьмой дело только по необходимости иметь. В старые времена ее бы в село не пускали, домик бы на отшибе поставили. А сейчас все-таки уже не так. Раньше она на хуторе недалеко от Трех Оврагов жила, и в селе часто бывала, да и к ней народ бегал за наговорами и чарами. Потом к Роблесу перебралась и с тех пор почти в село и не ходит. Странная она у нас, слегка не в своем уме, я вам скажу. Говорят, ее маленькую фейри украли, и мать ее у них выкупила каким-то образом, никто не знает как, но только с тех пор Кармилла головой тронулась, а мать ее в ту же зиму от простуды померла. Думали сначала – Кармилла ее сгубила, говорили, что она подменыш… Грешным делом чуть не убили, но священник вступился, в церковь привел и Таинство Очищения сотворил. А ей ничего и не сделалось. Значит – таки настоящая Кармилла, только головой то тут, то в Фейриё пребывает.

– Понятно, – вздохнул Бласко. – А вот еще на озере усадьба есть, а там кто живет?

– На озере? А-а, на дальнем конце, – протянул алькальд. – Каса Ибаньез, там живет Рубио Ибаньез, и вот уж с кем знакомиться не советую! Пьяница, картежник, кутила и развратник. Промотал всё родительское достояние в столице, а потом домой вернулся, потому что жить стало не на что. И ведь не образумился, пить продолжает по-прежнему. И главное – что пьет, откуда берет – непонятно, а только трезвым его никто за последние три года не видел. Трактирщики во всех трех селах ему уже давно выпивку продавать отказываются – потому как он в долг норовит, а напившись, дебоширить начинает… Угодья в аренду посдавал, потому что сам хозяйство вести не может, черт его знает на что он вообще там живет со своими прихлебателями… Иной раз приезжает – то к нам, в Три Оврага, то в Дубовый Распадок, то в Подхолмье, и устраивает мордобой. Я его два раза в погребе держал за пьяные дебоши. Так он еще грозился в суд нажаловаться, будто я его, дворянина, оскорблению подверг. Ну да ведь всё по закону, так что только грозился, конечно. В общем, не надо с ним знакомиться.

– Спасибо, – махнула ресницами Жиенна. – И за карту тоже огромное спасибо. Мы ее скоро вернем. А теперь позвольте попрощаться, нам пора, пожалуй, возвращаться, бабушка ждет нас к обеду.

Выйдя из управы, Бласко посмотрел по сторонам и вздохнул:

– Вон они, возле наших лошадей. Черт. Придется, видно, сегодня бить морды.

– Может, обойдется? – сама себе не веря, предположила Жиенна.

– Сомневаюсь. Ну, ничего. Лишь бы к ним на подмогу толпа не прибежала.

– Ты, главное, не забудь, что это – обычные люди, их ничему такому не учили, в отличие от тебя, – серьезно сказала сестра. – Сдерживайся, а то еще покалечишь кого. Нам это совсем ни к чему…

Бласко только кивнул. И пошел к лошадям, делая вид, будто совсем не замечает трех парней, нагло пялящихся на него и Жиенну. Сама Жиенна пошла чуть позади него, держа в руках сверток с покупками и засунутой под веревочку картой.

Подойти к лошадям им не дали: все трое парней, скрипя сапогами, выстроились между близнецами и их лошадьми. Бласко остановился, оглядел их и сказал по-салабрийски, стараясь почетче произносить слова:

– Будьте любезны, позвольте пройти к лошадям.

Парень с родинкой у правого уголка рта, довольно красивый, если не считать большого носа и сального взгляда, которым он прямо-таки обмазывал и Бласко, и Жиенну, сказал:

– Ишь какой речистый. «Будьте любезны», «позвольте пройти»… А не позволяем. Ты вообще кто такой?

Бласко легонько пожал плечами:

– Мы внуки сеньоры Гонзалез, приехали к ней в гости. Бласко Гарсиа, Жиенна Гарсиа, к вашим услугам, любезные.

Парни заухмылялись, и тот, что с родинкой, сказал: