Галина Липатова - Удача близнецов [СИ]

– Что тебя смутило? Мало ли кто может ехать из села по этой дороге… Неужто ты подумала про Ибаньеза? – поинтересовался Бласко.

– Подумала, – кивнула Жиенна. – Не хочу с ним лишний раз сталкиваться… О. А ну-ка, остановись.

В ее голосе появились удивление и настороженность. Близнецы как раз почти поднялись на холмик, собственно, они были на задах усадьбы, у самого сада. Здесь деревья были совсем запущенные, посохшие и одичавшие, сад плавно переходил в пустошь.

Бласко послушался, даже спешился.

– Что такое?

Вместо ответа сестра повела вокруг рукой. Ее зрачки расширились – она вошла в легкий транс. Бласко сделал то же самое.

И почувствовал сразу, что место здесь необычное. Потоки сил, хоть и слабые, складывались во вполне четкую картинку. Он подошел к невысокому камушку, торчащему из травы у самого края сада, и ножом поскреб на нем мох. И даже не удивился, увидев на нем древнюю эллинийскую анаграмму, обозначавшую божество плодородия Диониоса.

– Культ Животворных Начал, – Жиенна подошла к другому похожему камню и тоже содрала мох. – Здесь анаграмма Деметрии. В Таллианской империи этих эллинийских божеств не очень любили, считали конкурентами Кернунну и Аэтазине… Да и в самой Эллинии эти культы были низовыми, простонародными. И очень-очень древними.

Она подошла к третьему камню, тоже соскребла мох:

– Опять анаграмма Диониоса. Камни стоят в ряд… похоже, они ограждали культовое место.

Паладин провел рукой в воздухе, указывая на сад и торчащие за ним крыши усадьбы:

– И место силы. Потоки закручены в колесо, оно медленно поворачивается посолонь, а центр – «башня» Роблесов. Интересно… сеньоры Роблес знают?

– Нынешние – вряд ли, – Жиенна подошла к своей лошади, взяла под уздцы. – Но усадьба на месте поклонения построена не просто так. До меня только сейчас дошло. Одним из символов Диониоса был дуб. Просто так, что ли, у здешних сеньоров фамилия «Роблес»? Это ведь по-салабрийски от слова «робле» происходит, что дуб и означает. Наверное, их предки были жрецами Диониоса. Точнее, потомственными жрецами были те, кто построил усадьбу на месте поклонения после принятия Веры. Так-то нынешние Роблесы вполне могут не иметь к тогдашним никакого отношения.

Она задумалась. Бласко тоже призадумался, разглядывая запущенный сад Каса Роблес. Что-то ему не давало покоя, что-то казалось упущенным из виду, неучтенным. Но что – он никак не мог понять, и решил, что не стоит заморачиваться – вспомнится, и ладно, а не вспомнится – значит, не так и важно.

– Знаешь, потоки сил тут ведь никуда не делись, – подала голос Жиенна. – Наверное, Кармилла ими вовсю пользуется, как думаешь?

– Скорее всего. Но только она к чертовне, творящейся на пастбищах, отношения не имеет. Не может ведьма с «фейским подарочком» заниматься ни кровавой магией, ни некромантией, я уже говорил.

– Я и не сомневаюсь, что она тут не при чем. А вот мэтр Роблес… сейчас повнимательнее на него посмотрим, а? Но сначала глянем, кто там по дороге ехал.

Когда Бласко и Жиенна углубились в сад и обошли правую пристройку, то тут же услышали вопли, и, не раздумывая, оставили лошадей в яблонях и припустили на шум.

На площадке-дворике перед входом в «башню» творилось насилие. Здоровенный детина с мордой в свежих ссадинах держал мэтра Роблеса, завернув ему руки за спину. У самого Роблеса под глазом и на скуле расплывались огромные кровоподтеки, а по спине, бокам и голове детины пыталась врезать деревянная толкушка для картошки, летающая вокруг него по очень замысловатым траекториям. Детина жутко матерился, а мэтр Роблес, грязно ругаясь, пинал его ногами. Неподалеку лежал, скорчившись, и стонал пожилой мужчина с клочковатой седой бородой. Двое громил вцепились в Кармиллу, держа ее за руки, а она вырывалась и брыкалась с невероятной для женщины ее сложения силой. Рубио Ибаньез стоял перед ней в трех шагах и целился ей в живот из здоровенной пистоли.

– Сука, драная ведьма, живо, где баранец? Пристрелю ведь! Куда ты его дела? Где он? Твоя ведь работа, курва! Ну, где?

– Где был, там уж нет, а где есть – не ведаю, – ответила Кармилла, рассмеялась звонко, словно не ей целились в живот из огромной аллеманской пистоли, и лягнула одного из громил под коленку так, что тот чуть было ее руку не выпустил, взматерился и взвыл от боли.

Бласко и Жиенна не стали ждать продолжения. Инквизиторка схватила глиняный горшок с плетня, ограждавшего огородик со стороны двора, и метнула его в голову того громилы, что держал Роблеса, затем выдернула из плетня шест, на котором тот горшок сушился, и бросилась на державших Кармиллу. Бласко в тот же миг, как сестра схватила горшок, выхватил из-за пояса пистоль и выстрелил в Рубио, целясь тому в руку.

Сеньор Ибаньез заорал дурным голосом, выронил пистоль и схватился левой рукой за правую – пуля прошла по предплечью, разорвав кожу и мышцы. Паладин не дал ему опомниться, тут же швырнул в него пистолью, и попал точно куда метил – рукояткой в лоб. Ибаньез повалился наземь и тут же получил увесистый пинок по яйцам, отчего завизжал уже совсем по-свинячьему, беспорядочно размахивая руками и хватаясь то за рану, то за лоб, то за яйца.

Мэтр Роблес вцепился в горло громиле, обалдевшему от прилетевшего в голову горшка, свалил его наземь, и они начали кататься по двору, лупя друг друга и лягая. Черепки горшка крошились под ними с противным скрежетом.

Один из прихлебателей Ибаньеза переключился на Жиенну и, обнажив длинный тесак, кинулся на нее, уворачиваясь от шеста и пытаясь пырнуть ее тесаком, но всякий раз получал то по руке, то по спине или ногам палкой. А второй бандит, как раз когда Бласко пнул Ибаньеза, схватил за горло Кармиллу и приставил ей нож к подреберью. И завопил:

– Прирежу к хренам паршивую ведьму!!!

В этот же момент противник мэтра Роблеса таки сумел отбросить алхимика от себя и подобрал пистоль Ибаньеза. И выстрелил в паладина.

Бласко, развернувшийся к Кармилле, успел присесть, уходя от пули, и она прошла над его головой, попав в ствол старой яблони. Посыпались листья, червивые яблоки и сучки. Жиенна вспомнила, что и у нее есть пистоль, выдернула ее из-за пояса и почти не глядя выстрелила. Пуля выбила известняковую крошку у самых ног громилы с пистолью, тот отпрыгнул, а мэтр Роблес схватил его за ноги и повалил, и они снова начали кататься по земле, мутузя друг друга. Жиенна увернулась от тесака, отбросила свою пистоль, врезала палкой бандиту по руке, сломав при этом палку, тут же махнула ногой, пиная его в грудь. Бандит отлетел на несколько футов назад, ударился спиной о ствол яблони, грохнулся на землю, скорчился и тоненько завыл.

А паладин в то же самое время шагнул к Кармилле и бандиту с ножом, и глянул прямо ему в глаза. Воздействие на разум у него получалось плохо, он умел только отводить глаза или привлекать внимание. А сейчас получилось – то ли на злости, то ли вдруг сработала мистическая синергия с сестрой – но он подавил волю бандита без всякого труда, взломал его сопротивление и подчинил себе – на несколько секунд, но этого хватило, чтобы тот застыл неподвижно. Бласко отобрал у него нож и разжал его хватку на горле ведьмы. Кармилла тут же отбежала к Роблесу и его сопернику, подобрала свою деревянную колотушку и огрела бандита по голове. А Бласко наконец отпустил своего пленника. Тот упал на колени, глядя на паладина с ужасом и раскрытым ртом.