Галина Липатова - Удача близнецов [СИ]

Жиенна пнула в бок своего поверженного врага, подняла пистоль и подошла к брату:

– Веселые какие гости у мэтра Роблеса. Что делать дальше будем?

– А не знаю, – вздохнул паладин. Зарядил свою пистоль и пистоль сестры, отдал ей, свою сунул за пояс.

Жиенна и Кармилла занялись сторожем, а мэтр Роблес подобрал пистоль Ибаньеза, забрал у его прихлебателей ножи и тесаки и покидал всё это в садовую тачку.

Бласко повернулся к Ибаньезу, всё еще скулящему и качающемуся по земле:

– Я сегодня добрый. Забирай своих приятелей и убирайся ко всем чертям.

Ибаньез посмотрел на него с такой лютой ненавистью, что Бласко чуть не вздрогнул. Но выдержка, к его собственному удивлению, паладина не подвела. Он наклонился, сгреб Ибаньеза за воротник, поднял на ноги и сказал, глядя ему в глаза особенным паладинским взглядом:

– Еще раз попадешься мне – пожалеешь, что вообще на свет родился. Понял?

Рубио Ибаньез судорожно кивнул, не на шутку испугавшись этого странного, пронзительного взгляда. Бласко разжал руку, брезгливо отряхнул. Ибаньез отковылял к своей лошади, привалился к ее боку и принялся заматывать раненую руку шейным платком. Побитые совместными усилиями мэтра Роблеса, Жиенны и Кармиллы бандиты не стали дожидаться, когда и их возьмут за воротники, и тоже поковыляли к лошадям. О возврате оружия никто из них не заикнулся.

Под тяжелым взглядом паладина все четверо бандитов взгромоздились на лошадей и, еле держась в седлах, наконец-то убрались из Каса Роблес.

Паладин показал им на прощанье от локтя – известный всей Фарталье сальмийский непристойный и крайне оскорбительный жест, и плюнул вслед.

Мэтр Роблес тронул его за плечо:

– Спасибо большое за помощь, сеньор… Гарсиа, да? Вы появились очень кстати.

– Да не за что, – смутился Бласко. – А кто это вообще такие были? И чего хотели?

Алхимик тяжко вздохнул:

– Неужто не знаете? Сосед вашей бабушки, сеньор Ибаньез, со своими… друзьями. Очень, как вы видите сами, неприятный человек. А чего хотели – а пес их знает, я не понял. Барана какого-то требовали… а какого – поди пойми. У меня овец вообще никаких нету, все это знают, земли-то в аренду уж лет двадцать как дядюшка сдал… Этот Ибаньез как напьется, так ум за разум заходит, и творит что попало, всем уже здесь в печенки влез, с ним только сеньора Салисо и водится, а она, я вам скажу, самая натуральная ведьма, злобная и мерзопакостная. Вот и водится только с такими отбросами, как Ибаньез да его прихлебатели. Да еще, зараза такая, подговаривает распадковских поселян против Кармиллы, сплетни разносит, будто бы Кармилла на овец порчу наводит… Какая порча, Кармилла не умеет такое, наоборот, только снимает.

Подошла Жиенна:

– Хвала Деве, со сторожем ничего страшного. По голове получил и колено разбили, но Кармилла уже чары целительские наложила. Ох, Бласко, как же это у нее легко выходит! Раз – и готово!

Кармилла, услышав свое имя, обернулась:

– Кому лечить, а кому морды бить – каждому свое уменье.

Бласко подошел к ней, помог сторожу встать и повел его вместе с Кармиллой в дом. Жиенна и мэтр Роблес двинулись следом, но сначала алхимик закатил тачку с бандитским оружием в пристройку-«лабораторию» и запер дверь.

В самом доме алхимик сразу пошел на кухню, где долго мыл руки и умывался, даже успели вернуться Кармилла и Бласко. Жиенна молча стояла рядом, ожидая своей очереди. Наконец, мэтр ее заметил и спохватился:

– Ох, простите, сеньорита… Мойте руки, вода еще осталась… Кажется.

Он поднял крышку умывальника, заглянул, вздохнул, взял ведро и вышел из кухни. Жиенна принялась мыть руки, стараясь поэкономнее расходовать воду. Бласко взял второе ведро:

– Пойду помогу. И лошадей привяжу, а то они так и бродят по саду…

Когда за ним закрылась входная дверь, Жиенна посмотрела на Кармиллу особенным, инквизиторским взглядом и сказала по-салабрийски, подбирая слова, в значениях которых была точно уверена:

– Ты поняла, кто мы, верно? Еще тогда, когда мы к вам заехали в первый раз?

– Страж границ и пределов, и служительница Сияющей, – спокойно, не пытаясь отвести глаз, ответила Кармилла. – Вы не сказали никому, и я не скажу никому. Вы хорошие. Вы сможете побороть ужас пустошей.

– Ужас пустошей? То… что или кто убивает овец? – прищурилась Жиенна. Ведьма кивнула:

– Да. Оно убивает овец, а теперь и людей. Рубио потерял своего человека недавно. Пришел сюда, думал – я знаю, где оно. Я не знаю. Везде – и нигде. Страшно мне от того... И не только мне. Темно здесь под Завесой. Фейри разбежались, ужас пустошей их пугает. Они плачут и просят помочь, и обещают мне дать для этого свою силу, а я не могу помочь.

Она прикрыла ладонями низ живота, в ее глазах засветился почти зримый теплый свет:

– Сейчас не могу. Не хочу дочери такой судьбы, какою меня одарили. Если коснусь сейчас силы фейри – она тоже станет тронутой миром фейри. Пусть лучше будет просто ведьмой… Если выживет… Ужас пустошей ищет ее, он жаждет крови всех нерожденных.

Жиенна взяла ее за руку:

– Не бойся. Мы… попробуем разобраться с этим… ужасом.

Кармилла обняла ее, поцеловала в шею, тут же отпрянула и сказала:

– Спасибо тебе и брату, от нас обеих спасибо. Рубио хотел нас убить, я видела его глаза.

Открылась входная дверь, Кармилла быстро отошла к печи, взяла ухват и принялась шуровать им в духовке. В кухню вошли Бласко и Роблес. Паладин решил не заморачиваться на таскании ведер, и принес сразу четыре, навешав их на коромысло. Мэтр Роблес притащил два и принялся переливать воду в корыто для мытья посуды и в кухонную бочку. Бласко вылил ведро в умывальник, закрыл крышку и, приподняв носик-пробку, стал умываться. Пока он мылся, Кармилла «сервировала» стол – как и в прошлый раз, магией. Потом выставила из печи горшок, от которого шел сытный картофельный дух, стопку лепешек и на глиняном блюде запеченный свиной рулет. Роблес взял с полки миску и деревянные щипцы, и куда-то ушел. Вернулся быстро, неся полную миску маринованных огурцов, помидоров, сладкого перца и маленьких кочанчиков аллеманской капусты. И запотевший кувшин какого-то напитка. Ставя его на стол, сказал:

– Морс ягодный. Хотел настойку взять, да пьяную рожу Ибаньеза вспомнил, так прямо затошнило… Ну его, не буду больше пить.

Он разломил лепешку:

– Хвала богам за то, что мы тут сейчас едим, а не там во дворе валяемся… и за сами кушанья тоже.

Паладин вдруг почувствовал зверский аппетит, и с удовольствием взялся за вареную картошку и печеный в горчице и травах рулет из свиного подчеревка. Жиенна свинину брать не стала (сегодня был постный день, а инквизиторки в такие дни старались не есть ни мяса, ни рыбы), ограничилась картошкой с маслом и маринованными овощами. Алхимик же ел вяло, видно было, что от переживаний ему тошно и есть не особо хочется, так что он только грыз огурцы и жевал лепешку.