Галина Липатова - Удача близнецов [СИ]

– Здравствуйте, сеньор посвященный!

– Прошу, садитесь, – указал Джудо на кресла. – Угощайтесь фруктами, вот оранжад. Если желаете – принесут и кофе, и чай.

Пока они усаживались, он внимательно и быстро их оглядел взглядом посвященного. Молодые, искренне любят друг друга, крайне смущены, но стараются этого не показать. Чувствуют друг перед другом вину. Женщина недавно перенесла тяжкое потрясение, в прошлом подвергалась регулярным побоям и унижениям… а еще она довольно сильная магичка со склонностью к предметной магии и меткой Мастера.

Мужчина, сжатый, скованный и прямой, словно линейку проглотил, сказал на чистейшем фартальском без всякого акцента:

– Сеньор посвященный, позвольте представиться: Ойген и Адельгейда Бруненхайм.

– Очень приятно. Посвященный Джудо Манзони, – представился паладин, и наконец заинтересовался делом по-настоящему, потому что вспомнил эти имена. Не так давно его ученик Оливио имел дело с безобразиями в склепе аллеманской диаспоры, и по итогам этого дела в диаспоре разразился громкий скандал, связанный с семейным насилием, ересью и тому подобной дрянью. Ойген и Адельгейда были одними из главных героев той истории.

– М-м-м, сеньор посвященный… видите ли, мы поженились два месяца назад, – начала Адельгейда. Видно было, что ей очень неуютно и стыдно, и Джудо немножко на нее воздействовал, чтобы расслабилась и успокоилась. В глаза все-таки заглядывать не стал – не видел пока необходимости.

– Да, сеньор, – сказал Ойген. Выглядел он так, словно собрался нырять в ледяную воду. – Мы поженились… Мы очень любим друг друга. И мы хотим быть счастливыми в браке. Но у нас не получается… не получается в постели.

Он резко и густо покраснел. Адельгейда порозовела.

Джудо глянул на нее еще раз – девственницей она не была. Но и женщиной, осознавшей свою женскую суть, она тоже не выглядела. Он подавил тяжкий вздох и решил, что с этими молодыми людьми нужно говорить жестко, прямо и грубовато, иначе они так и будут юлить вокруг да около:

– Вы, сеньоры, должны быть со мной откровенны, как на исповеди. В общем-то, по сути это и есть исповедь, только не о грехах, а о вашей семейной жизни. Вы говорите – не получается в постели… в чем это проявляется? У вас, Ойген, нет достаточной твердости мужского члена? Или она слишком быстро пропадает? Или ваш член вообще не стоит?

Хоть это и казалось невозможным, но Ойген покраснел еще гуще. И сказал:

– Н-н-ет… Я… очень люблю свою жену и… у меня… хм… стоит. И мы вступали в близость десять раз.

– Десять раз за два месяца… маловато для пылко любящих друг друга молодоженов, – сказал Джудо, пряча легкое удивление. – Больше не получалось потому, что у вас не стояло, или по другим причинам?

– Мы сейчас живем в доме моего отца, – пояснил Ойген. – Отец нам купил квартиру в новом доме, но там сейчас идет отделка. А в доме отца у нас нет отдельных покоев, только две смежные комнаты и супружеская спальня в разных частях дома. И в спальню надо идти через весь коридор второго этажа. Все видят и слышат… а как говорил мне отец, приличные люди не должны беспокоить своей семейной жизнью других членов семьи чаще необходимого, и поэтому мы ходим в спальню только два раза в неделю, когда отец и матушка уезжают в гости с вечерними визитами.

Джудо сохранял на лице непроницаемое выражение. Ойген помялся, но понял, что от него ждут продолжения рассказа, и грустно добавил:

– Вы не подумайте, мы не следуем Измененному Откровению, и мои родители даже в Аллемании были тайными верянами Откровения Пяти, потому сюда и уехали. Но… жить ведь надо было как все, иначе Ревнители Веры бы заинтересовались… Вот и привыкли. А я не знаю другого образа жизни и другого воспитания. Мы с Адельгейдой понимаем, что у нас что-то неправильно, но не знаем, что с этим делать, поэтому и пришли к вам за помощью. Ведь спрашивать просто у друзей и родственников такие вещи стыдно, а вы – посвященный Матери, как вы верно сказали – это всё равно как исповедь.

Подала голос Адельгейда:

– Я учусь в мажеской академии и… однокурсницы часто говорят о… о любовных отношениях. Говорят такие вещи, от которых я краснею. Но если им верить, то они очень любят любовные утехи и получают от них большое удовольствие. А я ничего такого не чувствую, совсем ничего, хотя очень люблю Ойгена. Вот мы и решили пойти к вам за советом. Может быть, со мной что-то не так? И это можно как-то исцелить? Мы специально просили, чтобы именно вы нас приняли. Про вас говорят, что вы можете справиться даже с самыми сложными случаями.

Джудо налил себе оранжада и приложился к стакану. Посмотрел на Адельгейду, всё еще не заглядывая ей в глаза, потом глянул на Ойгена. Тот был полон мрачной решимости, довольно сильно подсвеченной душевной болью.

– Должен прояснить кое-что сразу, – отставив стакан, сказал Джудо. – Я действительно до сих пор не встречал женщину, которую не смог бы исцелить. Но мой дар к такому исцелению часто предполагает любовную близость… Проще говоря, вам, Адельгейда, возможно, придется пройти вот в этот будуар и провести там со мной не меньше часа, это в лучшем случае. По закону и светскому, и церковному это не супружеская измена. И для фартальцев в этом нет ничего предосудительного. Но аллеманцы на такое смотрят иначе.

– Мы знаем, – выдавил из себя Ойген, не глядя на Джудо. К его решимости добавилось немного ревности. – Мы согласны, если это поможет Адельгейде получать радость от супружеской близости.

– Дело не только в Адельгейде, но и в вас, Ойген.

Аллеманец удивился:

– Во мне? Но ведь у меня как раз всё в порядке.

– Если бы у вас всё было в порядке, Адельгейда бы хоть что-то чувствовала, но это не так, – терпеливо пояснил Джудо и решил перейти к делу. – Расскажите подробно, как у вас это происходит.

Это предложение привело их в замешательство. Джудо воздействовал им на разум, чтобы они стали откровеннее, но продавить привитые с детства аллеманские представления о приличиях было непросто.

Ойген схватил кувшин, налил себе оранжада, выпил залпом и сказал, глядя в стакан:

– Мы… ну… Адельгейда в спальню уходит первой. Когда я туда прихожу, она уже в постели, в супружеской сорочке, свет погашен, всё как положено. И я тоже надеваю супружескую сорочку… ложусь сверху и… Иногда приходится поправлять сорочки, чтобы попасть в прореху, а не в ткань. Если не попадаю сразу, то у меня твердость ненадолго пропадает. Тогда мы просто лежим, обнимаемся, целуемся, пока не… пока у меня не встает… он. И пробуем снова.

Джудо осторожно уточнил:

– Хм, какая прореха? Вы имеете в виду – женский орган?

– Нет, – прошептала пунцовая Адельгейда. – Прореха на супружеской сорочке… Внизу. Чтобы через нее… заниматься любовью.