Галина Липатова - Удача близнецов [СИ]

– Вы, сеньор, только не подумайте, что мы тут в ересь какую ударились. Да вы, впрочем, сами пекоринец, так что не подумаете. А то тем, кто из других мест, трудно некоторые вещи объяснить.

Запах благовоний немножко снял головную боль, и голос посвященного Ренцо, довольно резкий, больше не отдавался в ушах скрежетом, как еще пару минут до того.

– Во Фриульи… ну наверное и во всём Пекорино так, кое-какие старые обычаи крепко держатся. Особенно с… с продолжением рода, с любовными утехами связанные. Потому сюда Совет Архонтов старается на священство местных же ставить – чтобы не случалось недоразумений. Но при том проверяют иной раз довольно строго, – вздохнул священник. – Нас-то… к нам давно инквизиторская комиссия не приезжала, поводов не было. И не хочется, чтоб приезжали. Сами знаете – душу вынут, и хоть назад и положат – а всё равно неприятно это. Мы, священники в смысле, конечно, стараемся народ от поклонения фейри удерживать, так что тут призываний, оргий и всяких подобных вещей не допускаем. Но обычаи инициации запретить не можем, они и Церковью не запрещены, только нам за ними наблюдать предписывается.

Джулио покивал – он прекрасно понимал, о чем говорит посвященный Ренцо. В Апелайе, как раньше называлась провинция Пекорино, в старые времена поклонялись в основном Кернунну и некоторым другим фейским владыкам. Поскольку культ Кернунна был одним из официальных имперских культов Таллианы, то и распространен он был здесь повсеместно. Местные жители еще в имперские времена славились чрезвычайной легкостью нравов и любовью к плотским удовольствиям, но при том у них имелись и довольно жесткие ограничения. Например, вступать в плотскую связь могли только те, кто прошел обряд инициации, остальным было запрещено. Если неинициированная молодежь делала это друг с другом, то таких навсегда изгоняли из общины, к которой они принадлежали. А если кто-то взрослый вступал в такую связь с не прошедшим инициацию, то его ждала мучительная смерть на выбор между побиванием камнями, закапыванием живьем или сожжением. Считалось, что девственность юных принадлежит Даэлану, королю белых единорогов, а по достижении определенного возраста должна быть принесена в дар либо Кернунну, либо королю черных единорогов Адарбакарре. И если это делает не жрец, а кто-то другой, не во время инициации, а просто так, то такое преступление может навлечь на общину всяческие беды. Церковь Пяти, принеся сюда Откровение, почти не встречала сопротивления, люди охотно принимали веру после того, как ее принял Пекорин, верховный жрец культа Кернунна в Апелайе и здешний имперский наместник. Но побороть обычаи инициации не получалось никак. Тогда архонты поступили согласно древней эллинийской мудрости: «если ты не можешь что-то побороть, возглавь это». И стали подводить эти обычаи под поклонение Матери и Хранителю, так что в скором времени народ даже и позабыл, как оно делалось раньше, и перестал призывать высших фейри и устраивать для них оргии-посвящения.

– У нас, в Кампосампьери и еще паре сел поблизости, мы с Мартой, священницей с Малого Хутора, проводим инициации молодежи. Я юношей отвожу в назначенный день к кругу камней, где у нас часовня Хранителя, там им обриваю виски и надеваю на них ремни с серебряными пряжками, так у нас по обычаю положено. А Марта, как посвященная Матери, девушками занимается. И этот обычай посложнее, в старину целое испытание было. Марта за день до того уходит в домик в лесах, готовит там всё для обряда. А девушки весь тот день постятся, наутро надевают красные накидки с капюшонами, берут корзинки с едой и идут через лес Красной тропой. Никто из мужчин по той тропе не ходит, потому что поверье есть – кто там пройдет, с тем беда случится. Ну, через сутки девушки возвращаются обратно с косами, заплетенными по-взрослому, отдают своим матерям платочки с пятнами девственной крови, и в селе в их честь устраивают праздник. Бывает, что тут же и свадьбы играют, если кто до того сговорился и только и ждал, когда можно будет. Ну так вот два дня тому Марта ушла в домик, позавчера девушки туда ушли, три с этого хутора, две с Малого… К обеду вчера должны были вернуться. Но никого нет до сих пор, люди беспокоятся… А пойти туда тоже боятся – ведь если кто кроме посвященной или девушек туда пойдет, то беда будет…

– А вы сами? Ведь вы же посвященный? – спросил Джулио. Обычай, описанный Ренцо, ничем почти не отличался от такого же в других местах Пекорино, разве что домик, где проходил обряд, зачастую в селе же и находился. Или вообще это был просто общинный дом.

– Я бы и пошел, – вздохнул священник. – Да меня сами селяне не пускают – боятся. Говорят – был бы ты, Ренцо, хоть посвященным Матери, тогда бы ничего. А так… Вот и обрадовались, что вы приехали. Так-то уже начали подумывать, не отправить ли гонца к его светлости, чтоб сюда паладина прислали. Раз ни девушки, ни Марта до сих пор не вернулись, то что-то там нехорошее случилось, простому человеку с этим явно не совладать. А посвященный Девы туда и пробраться по Красной тропе без вреда для себя и села сможет, и разобраться.

Юноша вздохнул. Дураку понятно, что в лесном домике и вправду что-то плохое произошло, и туда надо было нестись со всех ног еще вчера, когда в назначенное время никто не вернулся. Но поселяне были слишком суеверными, чтобы проверять самим.

– Ясно. Ну раз так, то придется мне пойти проверить. Только… я без меча, надо бы в поместье за мечом съездить.

– Вы что, сеньор! С мечом туда нельзя, да поселяне вас с мечом и не пустят, даже кинжал придется оставить. По старому обычаю ножей на том месте быть не должно. Там никакую кровь проливать нельзя, кроме девственной во время обряда.

– Э-э… Но если там бестия, например, то справиться с ней без оружия трудно, – возразил Джулио. – Может, вы мне хоть топор дадите? Топор – не нож.

– Топор… Наверное, топор можно. Но у нас в селе только обычные топоры, для рубки, сеньор. Но вы его уж тогда только в самом крайнем случае применяйте.

– Хорошо.

Джулио совсем не хотелось идти через лес в какую-то глушь, где происходит непонятно что. Но отказать поселянам он не мог. Во-первых, он же их сеньор. Во-вторых, он паладин и это его долг. Наставник Чампа не раз говорил, что паладинская служба – это не сладкую кукурузу кушать, на паладинской службе приходится много чего неприятного, тяжелого и опасного делать.

Так вот он и оказался на Красной тропе, пешим, с корзинкой в руках, дровяным топором, заткнутым за пояс, и в красной накидке с капюшоном. Чувствовал он себя очень глупо, да и голова болела по-прежнему.

Красная тропа отмечалась повязанными на деревья красными ленточками и камнями, покрашенными в красный цвет. По ней ходили редко, она заросла травой и ползучими дикими вьюнками, и угадывалась с трудом. Да еще шла в низине, почти у самого края большого торфяного болота, местами под ногами хлюпало, в траве шуршали змеи, в отдалении квакали лягушки. Деревья, обступавшие тропу, поросли моховыми бородами, так что было тут неуютно. А еще сквозь головную боль Джулио чуял что-то странное. И неприятное. Поначалу казалось, что это с болота доносится тяжелый дух, но когда тропа поднялась повыше и болото осталось в стороне, а ощущение только усилилось, Джулио сообразил войти в легкий транс и посмотреть вокруг мистическим зрением.