Ольга Миклашевская - Люди под кожей [litres]

Морцана не из тех, кто спорит. Мягкая по натуре, девушка всегда знает, когда стоит начать снижать скорость, чтобы не врезаться в стену и не размозжить себе череп.

Только вот все равно она никак не может понять, как так получилось, что Марену, богиню зимы и смерти, вдруг стало не отличить от среднестатистической москвички, окружившей себя айфонами, суши и воскресными походами в кино, где попкорн продают дороже самого билета.

– Есть новости? – меняет тему Морцана. Котята у нее в руках холодные и безвольные, как повисший на крюке кусок мяса на рынке.

Носками белых кед богиня смерти ковыряет влажную землю.

– С этой подозрительной семейкой? Да вроде ничего особенного, зря брат воду мутит. У него там, кажись, баба на стороне, но меня это волнует в последнюю очередь. Она тоже вся из себя образцовая домохозяйка. Дома ни пылинки, маникюр, прическа, – все дела. Меня только одно беспокоит… – Марена затихает, и в подвале на бесконечные несколько минут воцаряется тишина.

Младшая сестра не переспрашивает; ждет, пока старшая сама продолжит рассказ. От котят, до этого пахнувших разложением, теперь доносится легкий аромат полевых фиалок.

– …дети у них странные, – наконец приходит в себя Марена.

– Дети?

Богиня поворачивается спиной и бесцельно смотрит в сторону щели, образовавшейся на границе землянки и деревянных стен старого сарая. Там виднеется лоскут чернильного неба со звездами, похожими на рассыпанные нерадивой портнихой серебряные бусины.

Марена кивает.

– Да, два мальчика. Маленькие совсем еще, в школу ходят.

– И что с ними не так?

– Да не знаю. – Снова шмыгает носом. Наверное, все-таки простудилась. – Неживые они какие-то, Морка. Неживые.

Шли дни, но полиция так и не появилась на пороге квартиры Озерковых. Первое время Дарья была уверена, что это лишь вопрос времени. Порой она тряслась от страха и пила успокоительное, временами же садилась на стульчик в коридоре, клала руки на коленки, как примерная ученица, и принималась ждать. Но минуты превращались в часы, часы в дни, а те в свою очередь сменились первым снегом. Снег выпал настоящий такой, колючий, хрустящий, и Дарья успокоилась и перестала дрожать.

Сейчас и постороннее существо внутри затаилось, не шевелится. По ощущениям это теперь больше похоже на раковую опухоль в последней стадии. Это такой сосед, с существованием которого можно было бы смириться, если бы не тот факт, что сосед этот поселился в твоей квартире без всякого на то разрешения.

Обычно, когда происходит что-то плохое, сразу кажется, это конец. Вот дальше точно уже ничего хорошего не будет. Идешь такой по шпалам в подземке и думаешь: «Ну вот, в конце этого тоннеля сто пудов света нет». А о том, чтобы по эскалатору на поверхность подняться, даже как-то и не думаешь.

Так и Дарья. Сначала тряслась, спать не могла. А потом как-то само собой получилось – ночь, другая. Потом уже просыпаться стала под звон будильника, а не под дикий грохот сердца, вот-вот грозящего порваться от напряжения, как полиэтиленовый пакет, под завязку наполненный гранатовым соком.

Случившееся в кабинете у директора теперь больше напоминает дурное кино. Игра актерская не очень, декорации так себе, осветитель на площадке вообще больше всех налажал. Кровь вдобавок так сильно была похожа на бутафорскую, что какое-то время спустя Дарья в это почти поверила.

На сообщения Льва теперь отвечает с неохотой. Сама читает высветившиеся на экране смартфона слова, а приложение не открывает, чтобы собеседник думал, что она чем-то таким очень важным занята. Самосожалением, например.

Это могло бы походить на флирт, если бы не сама ситуация.

Дарья помнит, что точно так же вела себя с Денисом, когда они только познакомились. Стояло жаркое лето, Дарья перешла на последний курс университета, и будущий муж появился на ее горизонте кораблем под белыми парусами.

Молодой инженер уже тогда имел приличную работу, снимал квартиру в неплохом районе и почти выплатил кредит за первое авто. Это было все то, о чем мечтала Дарья: перспективный мужчина, не отягченный предыдущими браками, детьми, сумасшедшими бывшими, живущий отдельно от родителей и настроенный на серьезные отношения. Разница в пять лет казалась юной Дарье идеальной, и на своего парня она смотрела не только с любовью, но и с уважением, временами недоумевая, что он в ней тогда разглядел, в юной, неоперившейся еще пташке. Это потом она научилась ухаживать за собой и приобрела лоск и изящество, которые могут появиться в женщине только с возрастом. В 2007 году же узкие цветные джинсы казались ей пределом мечтаний.

Денис сначала писал ей дорогие в то время эсэмэски, потом – сообщения в «аську», и с каждой буквой она влюблялась в него все сильнее. Дарье казалось, что вот она, награда за все пережитое, за посредственно-серое, абсолютно не сказочное убогое существование. Она записалась на йогу, стала регулярно делать маникюр, следить за книжными новинками, немного похудела и довольно скоро превратилась в женщину мечты, прежде всего для самой себя.

С годами близких подруг становилось все меньше: семья вытеснила из жизни Дарьи все прочие приоритеты – а после рождения близнецов девушка так и вовсе превратилась в образцовую жену и мать. Она, конечно, хотела пойти работать – или, вернее, начать свое маленькое дело, – но когда Артем и Олег станут постарше. По крайней мере, так Дарья думала до злополучной десятой годовщины.

Женщина застегивает пуговицы платья-рубашки в мелкую розочку и смотрит на себя в зеркало в полный рост на дверце шкафа. Вроде бы ничего не изменилось. Руки, ноги, все на месте. Дарья неторопливо крутится вокруг своей оси и вновь оказывается лицом к лицу с самой собой. Заправляет за ухо упавшую на лицо прядь волос и пытается себе ободряюще улыбнуться.

Получается скорее злодейская гримаса.

Остается надеяться, что Карина, школьная подруга Дарьи, не заметит в той никаких перемен. Ни напряженного дыхания, ни чуть впалых щек, ни побледневшей кожи.

Уже у входной двери Дарья долгое время мнется и не может определиться, какие туфли ей надеть. Есть бежевые лакированные на тонкой шпильке, есть черные и удобные на небольшом каблуке. Ну и что, что зима, она же на машине, а потом в торговом центре в сапогах будет и вовсе жарко.

Выбор не такой уж сложный, но Дарья с ужасом осознает, что будто вросла в мягкий ковролин. Пальцы ног пускают тонкие извилистые корни, сливаются с напольным покрытием.

К горлу подкатывает приступ паники. Руки колет мелкими иголками, и сердце вновь начинает бить чечетку. Взгляд сам тянется в сторону, туда, где на границе стены и пола вновь появляется Тень со своим вездесущим хвостом.