Индра Незатейкина - Не больно, не страшно

Стас орал вместе со всеми и краем сознания с ужасом понимал, что эта песня даже не про что-то отвлеченно-возвышенное вроде борьбы Света и Тьмы, она про него. Именно про него, хоть расписывайся под каждым словом. Можно даже кровью.

В толпе здорово шатало и носило, но Стас намертво вцепился в загородку. Во время заключительного куплета «Химеры» во втором ряду попытались изобразить нечто вроде волны, и здорово надавили на стоящих впереди. Девушка со странной аурой оказалась рядом со Стасом, более того, ее практически вдавили в его левый бок. Стас порадовался, что у него нет никаких металлизированных ремней или браслетов, а то бы девчонке пришлось тяжело. Впрочем, у нее и так, похоже, ребра трещали.

— Простите, — вежливо сказала девушка Стасу, как будто это был не рок-концерт, а она случайно толкнула Стаса в забитом автобусе.

— Не страшно, — отмахнулся Стас.

Сквозь Сумрак он рассмотрел ее ауру вблизи. Нет, ничего явного от Иной он сейчас в ней не мог увидеть, как ни старался.

— А сейчас мы сыграем еще одну песню с нашего нового альбома, — провозгласил Кипелов. — Она называется «Дыхание…» — он сделал паузу, рассчитанную на то, чтобы зал успел среагировать и восторженно прореветь: «…Тьмы!!!» Его ожидания в точности оправдались.

Наверное, Стас был не единственный, у кого при этом дружном возгласе по коже пробежали мурашки. Видимо, и выражение лица у него при этом было нехорошее, потому что стоящая рядом девушка как-то странно на него покосилась.

Все-таки, о чем бы Кипелов ни пел, все равно он поет об Иных. Вот эта песня, пожалуй, про то, как уходят в Инквизицию…

Песня еще не закончилась, когда Стаса деликатно потеребили за левый локоть.

— А про что эта песня? — перекрикивая финальные аккорды, спросила девушка со странной аурой. — Про военного летчика?

Стас кивнул.

— Странная тема какая-то, — пожала плечами девушка.

— Текст Пушкина писала, — пояснил Стас. — Ей, да не знать?

— А кто такая Пушкина?

— Штатная «арийская» поэтесса. У нее отец — летчик-ас, Героя Советского Союза получил под Сталинградом в Великую Отечественную…

Стас запнулся, вспомнив о предложенной ему «работе». Эта мысль неприятно кольнула его, как будто несдержанное обещание. Сейчас он с легкостью рассказывал об отце Маргариты Пушкиной, а три дня назад всерьез собирался на «коп»…

— Здорово! — девушка не заметила, что Стасу не по себе. — А откуда ты так все здорово знаешь?

— Интересуюсь немножко, — Стас дернул плечом. — Я их давно слушаю, чуть не с самого начала…

— Классно! Меня зовут Катя, — представилась девушка.

— Очень приятно, — стандартно-вежливо отозвался Стас и чуть не выдал на автопилоте «Станислав Алексеев, Иной, Светлый» — успел вовремя спохватиться: — Стас.

Еще через несколько песен Кипелов, видно, уже утомился — на концертах он всегда выкладывался, за что его очень уважали фанаты, и объявил свою «визитную карточку» — песню «Я свободен». При первых же аккордах зал наполнился островками мерцающих огоньков — «арийцы» подняли над головами зажигалки, медленно водя ими в так музыке и самозабвенно подтягивая вокалисту.

«Свободным стану я от зла и от добра,

Моя душа была на лезвии ножа…

Я свободен, словно птица в небесах,

Я свободен, я забыл, что значит страх,

Я свободен с диким ветром наравне,

Я свободен, на яву, а не во сне», — Катя подпевала, прикрыв глаза и забыв обо всем.

Стас эта песня тоже очень нравилась, но он ограничился тем, что подержал в поднятой руке зажигалку, решив, что подпевать гимну Темных непатриотично.

— Моя любимая песня у Кипелова, — подергав Стаса за рукав, доверительно сообщила ему Катя, как только песня закончилась. — Знаешь, когда я ее слушаю, мне кажется, что я начинаю что-то понимать…

— «Мне кажется, я начинаю видеть Свет»? — с натянутой улыбкой предположил Стас.

Катя поморщилась.

— Любишь «Матрицу»?

— Люблю, — сознался Стас. — Безумно.

— А я — нет, — сказала Катя. — Мне не нравится эта идея несвободы, предрешенности и всеобъемлющих правил.

«Скажи это Темным, пусть порадуются», — подумал Стас, а вслух ответил:

— «Я понимаю тебя, Нео, понимаю на все сто процентов». Там ведь и про это говорится.

Как по заказу Кипелов исполнил песню «Матричный бог» с нового альбома. Стас похихикал и ехидно прокомментировал: «Бог правду видит. Боженька — он не фраер».

— А сейчас мы сыграем хорошо известную вам песню, — объявил Кипелов после этого. — Она называется «Беги за солнцем»!

Какие отличные содержательные тексты пишет Пушкина! И как их поет Кипелов! Поневоле задумаешься о «высоких целях и прочей мутатени», даже если ты самый обычный человек… А уж тем более, если Иной, Светлый…

В точку!

«А ведь это же про нас, — подумалось Стасу. — Совсем-совсем про нас… И про свободу, и про наши недостижимые высокие идеалы…»

«А ведь это и есть гимн Светлых!» — осенило Стаса.

— Кать, тебе как эта песня? — с волнением спросил он во время короткой паузы.

— Ничего, но ничего особенного, — пожала плечами девушка. — Слишком уж идейная какая-то. Меня такое не цепляет.

— Любимая песня Маргариты Пушкиной, — машинально сообщил Стас, а про себя подумал: «Пушкина — наша. Однозначно».

Стас потерял Катю из виду так же неожиданно, как и заметил. Уже незадолго до конца посмотрел влево, покрутил головой, вспомнив про нее, но Кати не было видно, и ее странная аура нигде поблизости не просматривалась. То ли девушку снова куда-то отнесло толпой, то ли сама куда-то перебралась, заскучав.