Anne Dar - Песнь волчьей крови [СИ]

— И ты скоро станешь частью нашей стаи, — добродушно улыбнулась Олуэн.

— Нет, спасибо, — заулыбалась в ответ я. — У меня, знаете ли, собственные планы на свою жизнь.

— Но между тобой и Рудольфом произошел импринтинг, — замялась Ариэлла.

— И он уже поставил на тебя свою стигму, — закивала головой Пепел, глядя мне в глаза.

— Это ничего не значит, — тяжело выдохнула я, и сразу же словила на себе всеобщее отрицание моей реальности. — И даже если бы я вдруг согласилась на ваши ролевые игры, мне бы ничего не досталось — у вас уже все роли в виде социальных рангов распределены. Кем бы стала я?

— Полуоборотни, как и волки, моногамны, то есть на одного самца приходится одна самка, — сдержанно начал Рудольф, всё еще держа руки в скрещенном состоянии у себя на груди. — Предводителями стаи является пара из альфа самца и альфа самки.

— Значит самка? — фыркнула я. — Меня еще никто так не унижал… — подытожила я, после чего набрала в щеки воздух и гулко выдохнула.

— Дура, — едва уловимо выдавила сквозь зубы Залина, после чего громко добавила. — Тебя еще никто так не возвышал.

— Я не хочу, чтобы кто-то думал, что может за меня решать, с кем я буду встречаться, где я буду жить и чем я буду заниматься в течение всей своей жизни.

— Хах, встречаться, — засмеялся Дариуш, но Пепел мгновенно приструнила его ударом в бок.

— За тебя никто не будет решать, — спокойно произнес Рудольф. — За тебя уже решено.

— А если я не хочу с тобой встречаться? — нарочно повторила я слово, которое так развеселило Дариуша.

— Нам не обязательно встречаться. Мы уже с тобой обручены.

— Ну, уж нет. Я не давала на это согласие, — возмущенно произнесла я, резко встав со своего места. Как бы меня не тянуло к этому мужчине, я не могла пожертвовать своей личностью в его пользу. По крайней мере, не сейчас… — И я ни с кем не обручалась.

— Тебе придется смириться с тем, что не всё в этом мире зависит от тебя, — встав напротив меня, жестко произнес Рудольф, чем буквально раздул во мне огонь противостояния.

— А тебе придется смириться с тем, что я не из тех, кто подчиняется, — смотря снизу вверх прямо в изумрудные глаза, жестко отчеканила я.

— Хочешь остаться жить среди людей? Достигнув отметки в двадцать лет, твои года будут исчисляться десятилетиями — один десяток лет будет приравниваться одному человеческому году жизни. Как со временем ты будешь объяснять людям отсутствие своего старения? Волк должен жить в стае.

— Волк, но не человек. Не собираюсь быть самкой! Ни альфа, ни бета, ни альфа-бета-омегой! Заруби это себе на носу! — ткнула указательным пальцем в центр солнечного сплетения своего оппонента я.

Выплюнув эти слова в лицо Рудольфу, я резко развернулась и вышла вон из поместья, громко хлопнув за собой стеклянной дверью. Это я на словах была такой крутой, на самом же деле мне хотелось сию же секунду вернуться обратно, чтобы врезать Рудольфу по его идеальной бороде и одновременно впиться в него губами. Я безумно злилась на него, но моя злость приравнивалась необузданной страсти. Это невозможно описать — подобное можно только прочувствовать.

Я не успела войти в дом, когда домашний телефон начал трезвонить. Быстро разувшись, я подбежала к аппарату, но всё равно не успела вовремя поднять трубку — только напугала Гангстера, который и без того боялся меня как огня. Может быть, всё дело в моём «биополе»?.. Что за бред!

Всё еще злясь на Рудольфа, я гулким шагом прошла на кухню, после чего набросала корм в тарелку пса, и уже заливала себе мюсли молоком, когда на кухне появился заспанный Джордан.

— Что ты здесь делаешь? — удивилась я. — Разве ты не должен быть на работе?

— Я взял небольшой отпуск.

— Отпуск? Почему я не знала?

— Я сам не подозревал, что приму такое решение. Из-за карантина, наложенного на школу с завтрашнего дня, у Освальда появилась форточка минимум на неделю, так что мы решили отправиться с ним на охоту.

— Карантин?!

— Ты не знала?

— Я была в школе, но никто не объявлял. Хотя… — я запнулась, вспомнив о том, что пропустила последние два урока — наверняка эту новость объявили после окончания занятий.

— Освальд сказал, что это связано с отсутствием на занятиях семидесяти процентов учеников. Не припомню на своем веку такого масштабного обострения ОРЗ.

— Не все подхватили ОРЗ. У Мелвина, например, ларингит, а у Шерил сезонный гипотиреоз.

— Хочешь махнуть с нами?

— Что? Нет, — ухмыльнулась я, — с меня достаточно рыбалки.

— Просто мы думали съездить в горы минимум на неделю, — поджал губы Джордан, — пока у Освальда на работе не закончится карантин.

— Замечательно…

— Вот только я не хочу оставлять тебя одну на целую неделю…

— Не переживай, — ухмыльнулась я.

— Я уже и не переживаю.

— Уже? — настереглась я.

— Минуту назад я разговаривал с миссис Грин, и она заверила меня в том, что присмотрит за тобой. Ты ведь дружишь с Каем, верно?

— Что?! — выпалила я. — Зачем ты это сделал? Я не маленькая — мне уже восемнадцать! И нет, я не дружу с Каем, если ты рассматриваешь его в качестве моего бойфренда.

«Он вообще десятилетний ребенок!» — мысленно добавила я.

— Я что-то сделал не так? — поморщился Джордан.

— Ладно, забей… — тяжело вздохнула я. — Что сделано, то сделано. Мюсли с молоком будешь?

— Не откажусь. Сегодня я работаю в ночную смену, так что придумай, чем себя занять.

— У меня еще не возникало проблем с этим вопросом, — закатила глаза к потолку я.

Вечером, проводив Джордана, я приняла душ и, взяв в руки сумку, которую прежде вручил мне Рудольф, включила в спальне свет, после чего села за письменный стол. С минуту смотря в окно, я любовалась осенней мглой, медленно спускающейся на стылую землю, после чего перевела взгляд на лежащую перед собой, тряпичную черную сумку. Я медленно вытащила из нее увесистую, древнюю книгу в резном коричневом переплете из неизвестной мне кожи. Расстегнув защелку и попав на первую страницу книги, я обратила внимание на то, что, не смотря на всю свою старость, плотные листы книги, хотя и пожелтели, всё равно остались в весьма хорошем состоянии. На первой странице фигурным почерком было выведено:

Перевернув страницу, я увидела черно-белый рисунок и справа от него текст, выведенный курсивом. Не обращая внимания на текст, я начала всматриваться в рисунок — полнолуние, на опушке перед лесом стоят восемь человеческих фигур (семь мужских и одна женская) и, ближе к лесу, стоит еще один человек, фигура которого скрыта под плащом. Этот человек простирает правую руку к луне, левую направляя на группу людей, чьи лица невозможно разглядеть. Переведя взгляд на соседнюю страницу, я начала читать: