Anne Dar - Песнь волчьей крови [СИ]

Сет оказался действительно большим. И очень вкусным. Сидя в гостиной на диване, мы оба с большим аппетитом уплетали суши и смотрели кёрлинг, пока Гангстер с шумом трескал свой ужин на кухне (кажется, его никто не кормил целые сутки! о чем мы с Джорданом, стыдясь, молчали).

— Сделала себе накладки? — вдруг спросил Джордан.

— Что? — непонимающе посмотрела на собеседника я.

— Накладки на зубы, — постучал палочками по своим зубам Джордан. — Как у всех Греев. Я слышал о такой моде в Японии. Там тренд на керамические пластины, крепящиеся к зубам.

— Да… Решила сделать на девичнике Пепел…

— Не думал, что скажу это, но тебе идет.

— Правда? — почему-то довольно заулыбалась я.

— Правда. Тем более это ведь не на всю жизнь, так что если надоест — вернешь себе свой прежний оскал. Он у тебя еще тот, — громко засмеялся Джордан. Я тоже наигранно засмеялась, только мне не было так же весело, как ему: «А вдруг это на всю жизнь?» — подумала я, машинально пройдясь языком по зубам.

— Когда моя мама в последний раз была в Грей Плэйс? — как бы мимолетом спросила я, внимательно наблюдая за матчем по кёрлингу, чтобы не привлечь к своему вопросу слишком много внимания, так как хотела извлечь из него максимум пользы.

— Очень давно, — нахмурил лоб Джордан, как хмурил его всякий раз, пытаясь вспомнить что-то важное. — Почти девятнадцать лет назад. Она приезжала на похороны отца. Провела здесь три месяца и уехала, в сердцах сказав, что на пушечный выстрел больше к этому городу не подойдет.

— Почему? — удивленно приподняла брови я.

— В конце второго месяца своего пребывания в Грей Плэйс, она начала встречаться с мужчиной, который был намного старше нее…

— Намного? — еще больше удивилась я.

— На тот момент ей было всего двадцать девять, а ему уже было не меньше семидесяти, — в изумлении вздернул брови Джордан. — Как же его звали… Крутится на языке… Нет, не могу вспомнить. В общем, их бурный роман продлился чуть больше одного месяца. Как-то поздним вечером, когда Грейс уже уложила четырехлетнего Артура спать, Лиса вернулась домой, точнее сказать — ворвалась, и сообщила нам, что уезжает из города. Я посадил её на последнюю электричку до Форест Хилла, но она так и не рассказала мне, что именно произошло, хотя и без того было ясно, что она поссорилась с Годфридом… Точно! Его звали Годфрид. Годфрид Рэд. Хотя ему было глубоко за семьдесят, старик был в отличной физической форме. Выглядел даже лучше, чем многие двадцатилетние парни.

Годфрид! Он произнес имя того, кого Рудольф назвал моим отцом… Именно это я и хотела узнать у Джордана.

— Он мой отец? — вот так вот в лоб спросила я.

— Что?! — сильно удивился Джордан. — Не-е-ет! Нет… Лиса никогда не говорила тебе, кто твой отец?

— Нет, — нахмурилась я.

— Тогда откуда мне знать?

— Неужели моего отца звали Годфрид Рэд? — сдвинула брови я, решив не отступать.

— Хотя я и не знаю имени твоего отца, всё же то, что Годфрид Рэд является твоим отцом — исключено.

— Почему же? — удивилась я, уже почти успев смириться с тем, что слова Рудольфа хотя бы наполовину могли быть верны.

— Ты родилась спустя пять месяцев после того, как Лиса покинула Грей Плэйс. То есть она уже была беременной, когда приехала в этот город. Хотя об этом никому и не говорила, да и сама, по-видимому, не знала о своей беременности. По ней даже заметно не было — ни растущего живота, ни токсикоза, а ведь она прожила с нами целых три месяца. Лиса обнаружила беременность почти сразу после отъезда, как раз из-за внезапно нахлынувшего, жуткого токсикоза. Она в то время часто созванивалась с нами и жаловалась на безумно тяжелую беременность. В течение пяти месяцев она страдала от гиперемезиса беременных [39] Чрезмерная рвота. , мигрени, спазмов, перепадов настроения… Еще она часто упоминала, что плод слишком быстро растет, но о преждевременных родах не говорила, да и она сказала бы тебе, если бы ты была недоношенной… Невероятно сложная беременность и еще более сложные роды. Врачи даже боялись мертворождения. Ты с большим трудом далась Лисе, поэтому она никогда больше не хотела рожать. Но, не смотря на сложное вынашивание и воспроизведения тебя на свет, впоследствии ты стала очень «легким» ребенком — ты почти никогда не болела, не страдала психозами, и у тебя достаточно скоро проявилось раннее умственное развитие…

Вот оно! Годфрид Рэд не был моим отцом — сроки не совпадали! С моих плеч словно скала свалилась.

Чем больше я думала о произошедшем, тем больше оно не казалось мне безумством. Во всяком случае, не полным.

Из-за гриппа миссис Джексон, французский, поставленный предпоследним уроком, был отменен, поэтому на последний урок — физкультуру — я решила не идти. Сразу после школы я заехала к Лесли, заболевшей тем же гриппом и свалившейся в постель с высокой температурой, чтобы передать ей грамоту от мистера Тёрнера (она заняла второе место в школьной олимпиаде по географии — первое отошло Каю). Не пробыв в гостях у одноклассницы и десяти минут, я села на свой мопед и сразу же рванула в сторону поместья Греев. Безусловно, я боялась этого места, но одновременно меня с невероятной силой тянуло к людям, живущим там, что я всячески пыталась отрицать.

Подъехав к поместью, я припарковала мопед у лестницы, после чего быстро поднялась на террасу и вошла в дом. В гостиной были только Рудольф, Олуэн и Пепел, но пока я дошла до дивана, стоящего в центре, в комнату подтянулись и остальные члены этой странной семейки.

— У меня хорошие новости, — едва заметно ухмыльнулась я, предчувствуя победу, после чего уперлась обеими руками о спинку дивана. — Моего отца не звали Годфридом.

— С чего ты взяла? — первым поинтересовался Рудольф.

— Всё просто. Моя мать и вправду встречалась с неким Годфридом Рэдом, но их роман начался, когда Лиса уже была беременной мной.

— Это тебе сказала твоя мама? — поставив чашку с чаем на журнальный столик, спросила Олуэн, сидевшая на кресле напротив.

— Нет. Я узнала от Джордана. Я родилась ровно спустя пять месяцев после того, как моя мать уехала из Грей Плэйс, и при этом я была абсолютно доношенным ребенком с весом в три килограмма триста граммов.

— Присаживайся, — указал на диван Рудольф, после чего сел на кресло, стоящее напротив. Заняв указанное место, я уже не скрывала своего победоносного выражения лица.

— По-видимому, ты еще не начинала читать Летопись Бирюка? — приподнял брови Рудольф.

— Еще нет, — ответила я, вдруг почувствовав неладное, отчего моё сердце застучало сильнее.

— Поэтому ты не могла знать, что плод, зачатый человеческой женщиной от оборотня, вынашивается ровно пять месяцев.