Галина Липатова - Паладинские байки

Жозе рассмеялся:

– Полезные, говоришь… нет, ну оно так, но эти ученые как завернут что-нибудь этакое, что хоть стой, хоть падай, нет чтоб человеческими словами написать, чтоб всем сразу понятно было… Слушай, Робертино, а чего ты тогда в паладины пошел, тебе вроде на медика учиться по нраву было?

Робертино, опять опустив голову, с тоской сказал:

– Мне-то по нраву. Только отец сказал, что мне среди простых медиков делать нечего, не подобает, мол, отпрыску рода Сальваро с клистирами возиться. Сначала отец собирался меня во флот направить, к моему дяде адмиралу Ванцетти, да я и сам моряком стать хотел, вообще-то. Ну, мать нас тогда уговорила – мол, ничего плохого не будет, если я поучусь чему-нибудь для военной службы полезному, это намного лучше, чем в гардемаринской школе муштрой заниматься. Отец согласился, мол, флотский врач – это не сухопутная клистирная трубка, это, мол, благородно и достойно… Учиться мне понравилось, только флотского хирурга из меня не вышло – не годен по причине сильной морской болезни. Ну и когда это выяснилось, отец меня в паладинский корпус записал... А я не стал перечить. Хорошо хоть капитан Каброни договорился, чтоб я мог университет свободно посещать и учиться дальше. Сказал, что для паладина умение лечить раны, переломы и прочее будет не лишним. А его величество распорядился за мое обучение платить из казны.

Он поднял глаза и увидел, что Жозе смотрит на него с некоторым уважением. Паладин догрыз куриную ногу, ловко метнул ее через весь коридор в корзину с приготовленным на вынос мусором и сказал:

– Да уж. Сочувствую. Лучше бы ты простым студиозусом и остался. Студиозусам хоть трахаться можно и вообще люди свободные, не то что мы…

– Это точно, – вздохнул юноша. И вернулся к теме разговора:

– Так что там с девственностью-то? Или наш король так просто уменьшает количество неподходящих невест?

Лафонтен рассмеялся:

– А что, в таком разрезе я на это не смотрел, знаешь, очень даже может быть. Но вообще, чтоб ты знал, есть и другие способы трахаться, не присовывая, хм, туда, куда по природе предназначено. Есть же рот, к примеру… ну и много других способов получить удовольствие. Слыхал же, небось.

Робертино опять покраснел. Слыхал, конечно. А как же. Пока студентом был, чего только не слыхал. Вот только пробовать не доводилось – все время на учебу уходило. Сейчас он жалел об упущенных возможностях, но что уж теперь-то.

– Можете не перечислять, сеньор Жозе. Я про всё это слыхал. И читал. В «Исследованиях плотских утех» мэтра Хайме Аманти перечислены сорок девять позиций коитуса и все способы совокупления. Но ведь как ни… э-э… совокупляйся, девственность-то нарушается. То есть формально, в медицинском смысле – нет, а в смысле метафизическом – да.

Собеседник махнул рукой:

– Ай, да кого метафизика в этом вопросе интересует-то… Принцессы – это ж не паладины. Ну, конечно, паладинское целомудрие должно быть и метафизическим тоже. А что есть целомудрие? Это, ежели по церковному толкованию – когда ты с женщиной не ложишься, чтобы, как ты говоришь, эти самые возвратно-поступательные движения в ее вагине своим пенисом делать. А про остальное там не сказано. А ежели чего прямо не запрещено, то... Я тебе, Робертино, по секрету скажу – нам, паладинам в смысле, очень важно такие вещи понимать. Потому как мы все – не евнухи, трахаться иной раз хочется – аж свербит. Вот сам и думай, как выходить из положения, чтоб и обет не нарушить, и удовольствие получить. Поверь, одно дело – если ты девку трахнешь, засунешь, стало быть, куда следует, и наделаешь возвратно-поступательных движений, а другое дело – ежели та девка тебе, хм, ртом приятное сделает. Тут и возвратно-поступательные можно не делать, стой себе да посвистывай... В общем, чтоб ты знал, Марионелла, младшая кастелянша, отлично, хм, ублажает таким вот способом, причем всего за три реала серебром. И помалкивает, потому как не говорит. Если припечет – можешь к ней обратиться, только с умом к делу подходи.

Робертино покраснел так, что уши, казалось, горели огнем. Теперь-то ему было понятно, почему кое-кто из паладинов иной раз выглядел страшно довольным без особой на то причины, и почему кастелянша Марионелла, заведовавшая бельем в паладинском крыле, щеголяла в модных шелковых платьях и золотых сережках, на которые ее жалованья не должно было бы хватать.

– Ну это же все равно, наверное, нарушение обета… – упрямо сказал он. – Как-то нехорошо получается…

Лафонтен только плечами пожал. Потом сказал с тоской:

– Да какое там нарушение… Я ж тебе уже все объяснил.

Тут из-за угла появился старший паладин Джудо Манзони. И Робертино как-то так сразу и понял, что тот давненько там за углом стоял и этот разговор слушал. А тут еще Манзони посмотрел с укоризной на Жозе и сказал:

– Объясняльщик нашелся… Робертино, ты вместо того чтоб этого обалдуя слушать, лучше бы слушал, что тебе на этот счет твой наставник Кавалли говорил.

Робертино снова покраснел:

– А-а… А он ничего такого не говорил, сказал только, что обет соблюдать неукоснительно надо.

Старший паладин покачал головой:

– Ну, само собой, обет соблюдать надо. Но он должен был все расписать как следует – что можно, чего нельзя. И если чего можно, то как. Что, не говорил? Вот засранец. Ну я ему напомню, а то вы, молодые, еще учудите чего… А ты, Лафонтен, смотри мне!!! Следи за языком. Нечего молодежь глупостям учить!

И старший паладин ушел – проверять остальные караулы. Дождавшись, когда он скроется из виду, Лафонтен вздохнул и вернулся к теме разговора:

– Ну в общем-то да, ты обо всем лучше у наставника спрашивай, а то еще наворотишь глупостей… А что до девиц благородных – так далеко не все эти сеньориты на статус принцессы рассчитывают. При дворе много молодых неженатых дворян, да и местечко фрейлины найти можно. Вот и стараются девки благородных кровей, как могут… а паладинам на всё это только смотреть и остается. Ну и Марионелле три реала раз в месяц отстегивать… Или дрочить втихаря, да и на то еле урвешь возможности.

Робертино со вздохом кивнул. Что уж и говорить – тяжело быть королевским паладином. И он с куда большим удовольствием оставался бы простым студентом, да уже поздно. Из паладинов его могут разжаловать и обеты с него снять только в случае тяжкого ранения, несовместимого со службой. Или какого-нибудь очень уж позорного поступка. Этого бы ему не хотелось. К тому же тогда ведь его, наверное, и из университета выгонят… И матушка очень расстроится. А уж отец так вообще, отец и отречься в таком случае может. Нет, не настолько Робертино надоело быть паладином! Да и, честно сказать, на самом деле кадет со своей судьбой уже смирился, особенно когда его по королевскому приказу в университете восстановили и платили из казны за обучение. Капитан Каброни велел ему ходить в университет три раза в неделю, как только расписание караулов и тренировок позволяет. Свой хирург паладинам всегда пригодится. Так что теперь Робертино учился по особой программе, составленной профессорами специально для него и с учетом его непростого расписания. Конечно, из-за этого у Робертино свободного времени было куда меньше, чем у других кадетов, и ему крайне редко удавалось выкроить хоть чуточку времени на, так бы сказать, личную жизнь.