Наталья Караванова - Птицы над Корабельной (СИ)

Кому он мог понадобиться? Все в городе знают, кто такой есть Грегори Хорвен. Все понимают истинную его роль, и вряд ли найдется глупец, который таким образом стал бы расчищать себе место подле капитана. Ведь рано или поздно тело Грегори найдут. Вытащат из этого ящика, поймут, как и от чего он умер. Поймут, что кто-то помог ему умереть.

Нет, пожалуй, такая смерть, смерть от холода в железном мешке - это совсем не то, чего он бы себе пожелал. Но альтернативы видно не было.

Оставалось только, неудобно согнувшись, тереть веревку о скобу и пытаться понять, что же стало причиной того, что он здесь оказался.

Пусть он только называется моряком. Не нужно кривить душой - в нашем мире лишь кочегары да механики имеют какое-то отношение к реальной судьбе флота. Да, почетно носить форму, ходить на морские курсы. Быть на виду, быть связью между миром и старым капитаном. В моряки не берут больных, слабых или калек. Моряк - это лицо Страны.

Моряк - лицо города. Какой бы ни была действительная служба.

И ты, моряк, возвращаешься домой после вахты, и садишься за учебники. Ты пытаешься разобраться в тонкостях науки, невостребованной уже очень давно. В городе на Корабельной скале куда важней уметь ремонтировать старые механизмы, чем создавать что-то новое. Но ты чертишь. Ты чувствуешь себя ребенком на уроке прикладной механики. Ты почти ничего не понимаешь и это тебя злит...

Ты не отказываешь в помощи никому, и потому к тебе хорошо относятся и истопники, и механики, и технари и даже преподаватели из училища. Ты всей шкурой чувствуешь, как меняется мир вокруг, но продолжаешь делать вид, что он не меняется. Чтобы твой собственный внутренний якорь мог тебя удержать. Ведь старик зависит от тебя.

И в дни, свободные от вахты, ты бегаешь в музей к Даниэлю, потому что он думает так же, как и ты. Он тоже чувствует, что перелом близок, и тоже не может понять, откуда следует ждать беды.

...веревка сдалась, когда у Грегори уже не хватало сил продолжать работу. Она внезапно начала расползаться на волокна. Грег подергал запястьями, скидывая под ноги излохмаченные петли. И упал на них, захлебнувшись криком - никогда он не думал, что это может быть так больно...

Эри

У прорезанного насквозь крейсера она задержалась. Не любила здесь ходить. Мрачное это было место: обвислые и оборванные ванты свешиваются с бортов, расколотые таблетки юферсов, угловатые кнехты и пустые бочки вмерзли в лед под килем; стальные сходни гудят от каждого шага...

Но даже сквозь этот шум и скрип она услышала тихий глухой стон откуда-то снизу, из-под настила. Наверное, подспудно ждала чего-то такого. Легко спрыгнула на промерзшие камни, чиркнула спичкой, наклонилась, чтобы заглянуть, что там, внизу.

Свет спички отразился в круглых желто-зеленых глазах. Тот, кто был под настилом, снова тихо застонал, и Эри растерянно позвала:

- Гасс? Гасс, иди сюда, собачка, я тебя не обижу.

Гасс заскулил сильнее, задвигался, пытаясь выбраться. К Эри он успел привыкнуть и не боялся ее. Он и вообще-то был доверчив к тем, кто его кормит.

Девушка дождалась, когда дворняга выберется на лед, осторожно протянула руку, дала ее обнюхать. Гасс поднялся на четыре лапы, опустил морду, сделал шаг. Эри, желая его подбодрить, провела по собачьей шее ладонью и тут же почувствовала под пальцами теплое и влажное.

- Гасс... собака... что здесь случилось? Где Грег? Где хозяин?

Пес завыл, сделал попытку куда-то идти. Он сильно припадал на задние лапы и даже Эри видела - далеко он так не уйдет.

- Давай я тебя понесу. Не бойся. Мы придем домой... я тебе положу поесть... а сама пойду, поищу Грега. Мы его обязательно найдем...

Так, уговаривая пса и саму себя, она потихоньку пошла в сторону «Квадрата». В черное нутро крейсера входить побоялась, обошла по шатким мостикам Новой Подвесной улицы.

Даниэль

Старый капитанский хронометр никогда не лгал, и Даниэль привык сверять жизнь по его стрелкам. Ровно в восемь он подтянул его пружину, в восемь ноль пять выглянул в окно. Грег должен был как раз ступить на сходни. Ему понадобится четыре минуты, чтобы подняться на борт, заглянуть на камбуз и поздороваться с поварами, а потом взойти на верхнюю палубу.

Четыре минуты как раз хватит Даниэлю, чтобы одеться, проверить, есть ли в кувшине вода и все ли лекарства подготовила ночная сиделка.

Грег не опаздывал, но был почему-то без собаки.

Даниэль уже настолько привык, что адъютанта все время сопровождает его черный пес, что отсутствие Гасса заставило его поневоле встревожиться.

- Плохо дело, а Даниэль? - с постели спросил капитан. Как будто прочитал мысли. Но на самом деле он спрашивал не о Греге. Он снова был где-то далеко, в одной из своих фантазий.

- Да, капитан.

- Не надо бояться будущего, дружище. Ты иди. Я хочу подумать...

- О будущем?

- О настоящем...

Даниэль покачал головой. Старику осталось недолго, и он сам это знает. Что останется после него? Останутся ли эти длинные прихотливые истории, останется ли ощущение связи с огромным и радостным миром, который мы потеряли? О ком будут беспокоиться завсегдатаи «Маяка» и за чье здоровье пить? Что нас будет ждать, если истает эта последняя ниточка, эта мечта о прошлом?

Он попрощался с капитаном и вышел из каюты, прикрыв за собой дверь. Ну, передаст он Грегори вахту палубой или двумя ниже. Что за это время может случиться со стариком, который уже давно не встает с постели?

Палубой ниже он заглянул к поварам. Там было пусто, но на плите булькала в кастрюле каша, а значит, все идет по расписанию. Все в графике. Он окликнул Аграну, она не отозвалась. Где-то гудели насосы, привычно работала турбина, обеспечивая корабль и окрестные строения теплом и светом.

Все хорошо. Можно спокойно идти на работу.

Из-за того что утренний ритуал был нарушен, Даниэль чувствовал себя не в своей тарелке. Захотелось даже вернуться назад и подождать матроса у дверей каюты.

Но оказалось, поздно. По настилу палубы простучали быстрые шаги. Даниэль обернулся.

Слова приветствия застыли у него на губах. Перед ним в морской шинели стоял совершенно не тот человек, которого он ждал. И этот новый человек целился в него из пистолета. Такой же в точности пистолет хранился у Даниэля в музее. Он даже подумал на секунду, что это один и тот же пистолет.

- Микель? - узнал он. - Что ты здесь?..

Лицо студента перекосило - он надеялся, что его не узнают. И надеялся, что стрелять в хранителя музея не придется: ведь еще совсем недавно Микель и сам был одним из тех мальчишек, которых Даниэль учил складывать из бумаги кораблики и для которых пел старые морские песенки...

И именно чтоб избавиться от страха он нажал на спусковой крючок. Грохнуло так, что у самого стрелка заложило уши. Даниэль упал.