Антон Емельянов - Маска из другого мира

Оглушительно зевнув и рассмеявшись от неожиданности, я с легкостью вскочил на ноги. В голове было ясно, руки и ноги слушались как никогда. Судя по всему, ускоренное восстановление организма сработало в состоянии покоя на полную, а тут еще и усиленная крепость, немного расширившая границы привычного. Я чувствовал себя лет на двадцать и сам внутри посмеялся над таким сравнением — как будто старик, вспоминающий бурную юность. Надеюсь, по-настоящему я буду таким лет через пятьдесят, не раньше. А если — вернее когда! — соберу полную маску…

Голова закружилась, но не от плохого самочувствия, а от перспектив. Надо бы успокоиться и не бежать впереди паровоза, а позвонить Сашке и договориться о встрече. Все-таки лучший друг… Но меня внезапно опередила Лариска.

«Хвост, раз уж ты появился, надо встретиться, кофе попить», — пришло от нее сообщение в мессенджере.

Заодно я проверил созданный вчера Глафирой Степановной чат, не пришло ли там чего-нибудь новенького кроме приветствия и короткого напоминания о новых правилах, однако меня постигло разочарование. Ладно, представим, что у сикигами сегодня тоже выходной. Почему-то несмотря на все рассказы японки и наших режиссеров у меня пока никак не получалось воспринимать эту опасность как реальную. Вот хутхэны — они да, опасные. А сикигами — да даже само это слово сложно произнести, не усмехнувшись!

Быстро согласовав с Лариской время и место встречи, я уже привычно вызвал такси. Ждать его пришлось дольше обычного, потому что ночью, как выяснилось, Тверь накрыло аномальным снегопадом, но в итоге я все равно приехал вовремя. Бросив взгляд на серую легковушку, показавшуюся мне знакомой, я мысленно махнул рукой, проклиная свою паранойю, и открыл дверь, зазвеневшую подвесной «музыкой ветра». Журналистка уже сидела за нашим столиком в той самой кафешке и помахала мне рукой, не отрывая глаз от ноутбука.

— И давно у тебя в привычку вошло пропадать? — когда я присел и принялся листать меню, девушка наконец-то оторвалась от своей работы. А в том, что она именно трудится над очередным материалом, я ни капли не сомневался.

— Да ладно тебе, у нас просто новая система подготовки к спектаклям, — я попытался пошутить и заодно прощупать почву на предмет адекватности придуманной мною легенды. — Как Лев Толстой в кабинете запирался, когда писал, так и мы репетируем.

— Сутками? — подозрительно нахмурилась Лариска, склонив голову набок.

— Нет, просто с утра и до позднего вечера, — я покачал головой. — И вообще, Филиппова, ты мне не жена.

— Не претендую, — привычно отмахнулась подруга. — Просто мы с Сашкой думали пересечься, а то редко все вместе видеться стали. Ждали тебя после премьеры, звонили. А потом ты и на следующий день пропал, мы уж и вовсе не знали, что и думать…

— Извини, — я примирительно развел руками. — Надо было вас предупредить. Так ты для этого меня позвала?

— Нет, — Лариска тряхнула своей роскошной гривой и заложила самый непослушный локон за ухо. — Я просто тут продолжаю копать, знаешь ли…

Я насторожился. Пожалуй, мне нужно быть более внимательным с подругой, особенно в просьбах что-нибудь узнать. Хорошо ведь известно, что Филиппова не останавливается, как ищейка, взявшая след. Порой я думаю, что в девяностые она бы точно не выжила. Или, наоборот, смогла бы продать очередную тайну так, что сейчас жила бы не в однушке, а в личном особняке… Но к черту эти допущения! Что, интересно, она откопала на этот раз? И стоит ли мне за нее волноваться?

— Рассказывай, — предложил я.

— В общем… — Лариска сделала паузу, пристально уставившись на меня. — Скажи мне честно, Хвостовский, у вас все нормально?

— У нас — это у кого? — опешил я, искренне не понимая вопроса.

— Ну, в этих ваших театрах, — Лариска крутанула рукой в воздухе, словно показывая на невидимые отсюда ТЮЗ и Тверской академический. — А то, знаешь ли, не пойми что творится…

Я почувствовал, что внутри у меня все похолодело. Лариска все знает! Но откуда? Утечка информации? Забывчивые люди допустили ошибку? Проболтался кто-то из наших? Лариска ведь в плане театралов не со мной одним знакома. Пока я прокручивал в своей голове варианты, подруга все объяснила. Ну, во всяком случае попыталась.

— В общем, Хвостовский, очень мне запал в душу этот случай столетней давности. Все-таки целая гора трупов, настоящий теракт…

— И что? — я вскинул брови. — Не в том смысле, будто это ерунда, нет… Просто что ты хочешь сказать? Думаешь, у нас там какое-то тайное общество, и мы приносим за кулисами девственниц в жертву сатирам?

— Какая чушь, — Лариска поморщилась. — Ты бы хоть что-то пооригинальнее придумал. Лучше послушай для начала. Я стала искать в мировой прессе похожие случаи. Кучу запросов написала, даже с посольствами связывалась, напрягла людей, чтобы местные архивы перерыли. Короче, еле свою основную работу успела сделать.

— Так? — на моем лице появился искренний интерес, и он помог скрыть явное облегчение от того, что подруга все же не в курсе произошедшего на минувших выходных. Впрочем, было бы странно, если бы общество масок, скрывающееся тысячелетиями, вдруг прокололось. По крайней мере, так быстро.

— Ты слышал о пожаре в театре «Ирокез»? — Лариска склонила голову набок, внимательно глядя на меня.

— Это который в Чикаго? — уточнил я, припоминая, что нам об этом рассказывали в театралке. — Погибло очень много людей, они не могли выбраться…

— Именно, — кивнула девушка, мимоходом дав знак пробегающему официанту, чтобы обновил ей кофе. — Страшное событие. Дело-то было давно, в тысяча девятьсот третьем, тогда еще с безопасностью все гораздо хуже было. Так вот, ты знаешь, почему жертв было так много — более шестисот человек?

— Не смогли выбраться, — пожал я плечами. — Там, кажется, много перегородок было, чтобы зрители с дешевых мест не могли обманом пробраться на более дорогие…

Если бы в мою жизнь не ворвались маски, я бы не увидел в этом ничего странного и сказал бы Лариске, что она ищет в темной комнате черную кошку, которой там нет. Но сейчас… Кажется, у меня созрел еще один вопрос к Артемию Викторовичу.

— Все так, — тем временем кивнула Лариска. — Вот только не все газеты потом об этом писали… Почему-то среди выживших были те, кто говорил о «открывшейся преисподней», о сектантах и всяком таком прочем. Некоторых потом сумасшедший дом отправили. И еще… У меня сложилось впечатление, что людей словно специально оттуда не выпускали. Один актер даже приказал оркестру играть веселую музыку и призывал зрителей не поддаваться панике, хотя на сцену уже падали горящие декорации.

Я молча опустил глаза, разглядывая рисунок из молочной пены в кружке с капучино. Ужасный случай и не менее ужасные последствия. Я не мог представить, зачем маскам могло понадобиться удерживать зрителей… Даже если случился прорыв хутхэнов, было проще вывести посторонних, разобраться с чужаками, а потом забывчивые люди погасили бы слухи… Без соцсетей и интернета они бы не ушли слишком далеко. Но нет, кто-то решил, что секретность важнее всего, и драма превратилась в трагедию… Но что у него общего с тем, что произошло в Твери сотню лет назад?