Антон Емельянов - Маска из другого мира

— Три, — ответил Артемий Викторович. — Но я буду благодарен, если ты сможешь выделить только двоих.

— Я дам троих, как ты просишь, Артемий, — Гонгадзе поднял бокал темно-красного вина, сделал вид, будто чокается с нами обоими, и пригубил немного. — Но без Доктора, сам понимаешь.

— Разумеется, — улыбнувшись, кивнул Иванов.

— Панч с удовольствием поможет тебе, он благодарен твоим ребятам за помощь, — продолжил наш собеседник. — Как, впрочем, и я. К нему в придачу дам Джандуйю. Согласен?

— Конечно, — подтвердил Артемий Викторович.

— Еще могу дать одну из девчонок, — Автандил Зурабович потянулся вилкой к блюду с бадриджани. — Нину или эту новенькую — Вику.

— Вика тоже из Ярославля, как и Денис, — быстро вставил я свои пять копеек. — Артемий Викторович, мне кажется, это неплохой вариант…

— Нина сильнее, у нее маска ммве, — с сомнением покачал головой Иванов, и я понял, что аргументов у меня на самом-то деле с гулькин хобот.

Но тут совершенно неожиданно ко мне на помощь пришел сам Гонгадзе. Сверкнув очками в мою сторону, он расхохотался, а потом, улыбаясь, посмотрел мне прямо в глаза. Говорил он, правда, в этот момент с нашим режиссером.

— Неужели ты не понял, Артемий? — его тонкие губы сложились в кривую ухмылку. — Молодая кровь играет, при чем тут сила? Ладно, дам вам обеих. Клариче, уверен, тоже не будет против.

Это была классическая ситуация, когда я вроде бы добился того, что хотел, но при этом испытывал некоторую неловкость. Старый грузинский лис Гонгадзе легко просчитал меня, понял, что я неравнодушен к Вике, и с удовольствием указал на это Артемию Викторовичу. С другой стороны, а чего стыдиться?

— У меня все равно остается большой численный перевес, — Автандил Зурабович напоминал сейчас богатого восточного царька, походя раздающего милости своим подданным или более слабым соседям. — Так что четыре маски ради усиления моего старого друга — небольшая плата.

— Сочтемся, коллега, — более дипломатично выразился Иванов.

— Завтра все четверо прибудут в академический, — Гонгадзе вновь поднял бокал, произнес мысленный тост и выпил до дна.

— Спасибо тебе, Автандил, — кивнул Артемий Викторович и засобирался. — Тогда мы не будем тебе мешать.

Но тюзовский режиссер явно был в хорошем расположении духа и вот так сразу нас не отпустил. Добродушно заставил попробовать «хотя бы» по три блюда, плеснуть вина (настоящее киндзмараули, а не то, что у вас тут в магазинах из-под полы льют!) и взять с собой еще не успевшего остыть шашлыка. Только после этого Автандил Зурабович согласился, что нам действительно нужно идти. Однако у меня осталось к нему еще одно небольшое, но важное дело.

— Я могу вас кое о чем попросить? — обратился я к режиссеру ТЮЗа, тут же с интересом взглянувшему на меня.

— Труффальдино! — осторожно попытался одернуть меня Иванов, но Гонгадзе, широко улыбнувшись, махнул рукой.

— Ты можешь попробовать, — предложил он, — а я уже подумаю, как поступить.

— У меня есть подруга, — сказал я. — Лариса Филиппова, журналист. Я бы хотел, чтобы вы и ваш друг Бейтикс ее не трогали.

— А почему мы должны ее трогать? — усмехнулся Гонгадзе.

— Вдруг вам покажется, будто она слишком много копает, — ответил я. — Это ее работа. А я лично буду нести ответственность за то, чтобы она не слишком увлекалась.

— Защищаешь своих, — кивнул Автандил Зурабович. — Хорошее качество. Я услышал тебя, Труффальдино. Но многое будет зависеть и от тебя самого.

— Я согласен, — главное, не отводить взгляд и сохранять твердость в голосе.

— Идем, Труффальдино, — Иванов мягко тронул меня за плечо.

Мы попрощались с Гонгадзе и радушным Игорем, ресторатором-бауттой, и покинули гостеприимное заведение. Двор-колодец, в котором располагался вход в «Театральное», сейчас напоминал огромный телескоп — вверху чернело ночное небо с колючими звездами, вокруг каждой из которой могли вращаться миры. В подростковом возрасте я увлекался астрономией, грезил космическими полетами и встречей с иным разумом… Мог ли я в то время подумать, что это рано или поздно произойдет? Я уже побывал в другом мире, сталкивался с агрессивными формами жизни из параллельного измерения… А теперь вот еще опасаюсь столкновения еще с одним страшным врагом, который может прятаться в обычном человеке — словно я попал в голливудский ужастик вроде «Нечто» Карпентера. Да уж, как говорится, жизнь порой гораздо интересней фантастики. Даже лихо закрученной.

— Не знаю, что у тебя с Викторией, Миша, — Иванов снова мягко подтолкнул меня к арке, ведущей на улицу Миллионную, — и не хочу ввязываться, это ваше личное дело. Но, как бы то ни было, ты помог усилить наш завтрашний дозор. От Гонгадзе я рассчитывал получить одну маску, максимум две. А тут мы с тобой выбили из него целых четыре.

Он улыбнулся и на ходу протянул мне ладонь для рукопожатия. Перчатки мы оба еще надеть не успели, так что обошлось без неловких движений. А потом мы тепло попрощались до завтра и сели каждый в свое такси.

Моя машина довольно резво проскочила центр города, и уже скоро впереди показалась моя старая пятиэтажка. Все же надо в ближайшее время заняться новым жильем — пусть пока не своим, а тоже съемным, но поближе к центру и театру. Можно, кстати, найти вариант в Затьмачье, тогда можно будет к Сашке почаще заскакивать. Да и родителей проще проведывать с Ленкой. Я ведь специально выбирал место подальше, стремясь к максимальной самостоятельности. Нет, разумеется, финансовый вопрос тоже был учтен — на квартиру в центральном районе пришлось бы выложить в полтора раза больше. Но я тогда очень хотел быть взрослым, не понимая, что расстояние на это совсем не влияет.

Поблагодарив водителя, я выбрался из машины и вновь посмотрел на небо, чувствуя прикосновение к чему-то неведомому, необъятному и труднообъяснимому. Космос всегда вызывал у меня подобные ощущения, заставляя задумываться о вечном. Интересно, вокруг какой звезды крутится наша далекая родина, куда можно попасть через порталы в театрах? Сколько лететь до нее со скоростью света? Или, быть может, она на противоположном краю галактики? Где наше место в этой вселенной?

Что-то отчетливо громыхнуло, завизжали бродячие кошки, их вопли перекрывал хриплый лай. Вот ведь ребро Чацкого, опять кто-то парий прикармливает? Не пришлось бы сейчас отбиваться, доказывая свое право находиться в этом дворе. Нет, животных я, безусловно, любил. С самого моего детства в нашей семье всегда кто-то жил — кошки, хомяки, кролики, волнистые попугайчики. Даже рыб в аквариуме я заводил дважды, но с собой в съемную квартиру потом не повез, оставил родителям. Пес у нас, правда, был только однажды — тот самый Ингус, которого укусила гадюка. Больше всего через наши руки прошло кошек и котов, в которых души не чаяла Ленка, да и я, чего уж скрывать, любил почесать теплое пузо очередного Мурзика или Пурша. И никогда не понимал людей, которые выбрасывают надоевших питомцев, пополняющих ряды несчастных и даже агрессивных бродяг. Именно они в следующих поколениях дают полудиких существ, охраняющих свои лежки в жилых кварталах, и наводят страх на прохожих. А потом те же самые люди, что выбросили собаку или кота, сетуют на местную власть, которая, дескать, никак не может навести порядок с безнадзорными тварями. Какими же мы бываем двуличными, не считаясь с теми, кто заведомо слабее и беззащитнее нас…