Юрий Буйда - Сады Виверны

Прожив в замке де Бриссака всего два дня, я уже был охвачен тревогой, природа которой мне была непонятна, и начинал подумывать о побеге. По словам маркиза, экипаж папаши Пелетье поврежден, но не уничтожен. Однако без средств и без протекции – куда бежать? Из замка де Бриссака в Париж? Из логова зверя в логово зверей? В Гавр? В Америку?

– Господин д’Анжи, прошу вас не оборачиваться, – раздался за моей спиной мужской голос. – Сделайте вид, что вы по-прежнему размышляете о своем бедственном положении, в которое попали, явившись в замок де Бриссака. Вы меня поняли?

– Кто вы? – хриплым от страха голосом спросил я. – И чего вы хотите?

– Того же, что и вы: ясности, – ответил незнакомец. – Тайны всегда скрывают зло, всегда враждебны человеку и всему подлинно человеческому, а здесь – тайна на тайне и тайной погоняет. Разве не это вас беспокоит, мой друг? Поверьте, меня это тревожит ничуть не меньше, чем вас, и в этом смысле между нами – никакой разницы, более того, можно сказать, мы единомышленники…

– Но вы же не знаете меня!

В голосе моем не было ни капли фальши, поскольку незнакомец называл меня именем Мишеля.

– Я знаю, кто вы на самом деле, господин д’Анжи, и этого достаточно.

– И кто же я на самом деле?

– Честный, чистый и, кажется, наивный юноша, которому не по себе в этом логове, не так ли?

– Ну допустим… и чего вы хотите? Чтобы я шпионил за маркизом?

– Боже упаси! Я хочу, чтобы вы сохраняли трезвость, оценивая этих людей, их слова и поступки. Кажется, маркиз в очередной раз хочет изменить modus vivendi , но к чему это приведет – непонятно…

– Ничего не знаю об этом, господин… Да как же вас называть?

– Ну, скажем, Минотавр. Тот, кто до поры до времени скрывается во тьме. Нет-нет, друг мой, я не кровожадный зверь, подстерегающий свои жертвы в лабиринте. Я такой же человек, как и вы. А если мы все и оказались в лабиринте, то не по моей вине, уверяю вас. Я лишь следую за теми, кто творит зло…

– Поверьте, господин Минотавр, ничего аморального или противозаконного я тут не видел и не слышал…

– Охотно верю, господин д’Анжи! Но мы обязаны предотвратить беду, и хорошо бы заранее знать, откуда ее ждать…

– Беду?

– В прошлом маркиз натворил немало бед, но, кажется, не исчерпал своей темной бездны. Уверен, вы поймете, когда появятся признаки… что-то странное, необычное…

– А потом?

– Давайте условимся, господин д’Анжи: время от времени мы с вами будем встречаться в парке, здесь или в других местах, чтобы обсудить новости. Я сам найду вас. И будьте начеку.

– Вы меня пугаете… вы из полиции? Кто вас прислал?

– Обратите внимание на оранжерею – когда-то именно там маркиз устроил нечто вроде общины для оргий. Дело, кажется, давнее, но в последнее время слуги зачастили туда – кто с инструментами, кто с одеялами и подушками… Может быть, ничего особенного там и не происходит, но кто знает… – На скамью рядом со мной с характерным звуком опустился мешочек. – Это задаток, господин д’Анжи. Можете отказаться, но если вдруг придется бежать, вам, безусловно, понадобятся деньги. Посидите здесь еще немного, а потом без спешки возвращайтесь к себе. Bonis auspiciis [61], мой друг…

Мешочек оказался увесистым – я спрятал его на поясе, приладив так, чтобы он не звенел при ходьбе.

Прежде чем переодеться и спуститься в столовую залу, я вытряхнул из мешочка на стол монеты и пересчитал их. Сто ливров. Золотых ливров, а не бумажных ассигнатов, которые в смутное время могут обесцениться в мгновение ока.

Матушка вручила мне три ассигната по пятьсот ливров каждый, но выпущены они были еще до казни короля, и теперь я не был уверен, что смогу обменять их по номиналу на золото или серебро.

Что ж, господин Минотавр не поскупился. Но меня, разумеется, мучил вопрос, правильно ли я поступил, взяв эти деньги. Ведь тем самым я заключил с ним договор, пусть и не на бумаге. Продал душу дьяволу, если говорить языком аббата Минье, духовника нашей семьи. Впрочем, подумал я, незнакомец был совершенно прав, когда сказал, что в случае побега мне первым делом понадобятся деньги, потом деньги, а затем снова деньги.

Спрятав золото в стол, я открыл окно нараспашку: в гостиной пахло каким-то зверем. Запах не был сильным, но докучал моему острому обонянию.

Сменив сорочку и камзол, я надел туфли с золотыми пряжками и в который раз мысленно поблагодарил Анри, с удивительной точностью угадавшего не только размер одежды, но и величину моей ступни, и все это – с одного взгляда!

Когда утром я сказал ему об этом, он ответил с невозмутимым видом: «Меня учили, что на чужие голые ноги глазеть неприлично, господин д’Анжи. Чтобы определить размер обуви мужчины, достаточно взглянуть на его пенис».

За ужином маркиз с оживлением рассказывал о встрече с местным кюре, который слезно просил о помощи в борьбе с деревенским вампиром: «Мы с вами, ваша светлость, образованные люди, понимающие, что вампиры – выдумки невежественных людей, но этот негодяй прошлой ночью покусал мою племянницу, и как быть? Как теперь сыскать ей приличного женишка?»

Господин Боде усмехался, а Манон хохотала, широко открывая рот.

На ней было палевое платье с глубоким вырезом, а стройную шею украшало колье с крошечным алмазным крестом в центре. И маска – чехол для носа.

Нет, подумал я, ей не может быть тридцать пять, но как ей удается в пятьдесят сохранять такую шею, такую упругую грудь и такие гладкие бедра?

– После обеда у нас важная встреча, – сказала она, поймав мой восхищенный взгляд. – Вернемся поздно.

– Ваша светлость, – сказал я, сделав вид, что не расслышал последние слова маркизы, – и чем же закончился ваш разговор с кюре?

– Разумеется, я обещал помощь! И мне будет приятно и лестно, господин д’Анжи, если вы выступите в роли моего ассистента. Отказа я не приму, мой друг!

– Боже правый, и что же мы будем делать? Изгонять дьявола?

– Усмирять кровососов, – ответил маркиз. – Они сводят людей с ума, значит, они существуют. Отец Фуко, наш бедный кюре, даже проявил теологическую отвагу, объявив, что вампиры предаются греху чревоугодия. Мне-то всегда казалось, что это исторический грех французов, а в каком-то смысле и причина нынешней революции, совершенной людьми, которым надоела невкусная еда. Святой отец, однако, напомнил, что, если человек просто набивает брюхо, не заботясь о вкусе пищи, он предается греху под названием гастримаргия, а вот если он наслаждается вкусом блюд, отдавая предпочтение тем, что изысканнее, то он погрязает в лемаргии. Так вот, по мнению отца Фуко, вампиры страдают именно лемаргией. – Маркиз от души рассмеялся. – Уверяю вас, мы прекрасно проведем время!

Я развел руками, смиренно склонив голову.