Зинаида Гаврик - Новая хозяйка блуждающей лавки [СИ]

– Почувствуешь, – это короткое обещание было как контрольный выстрел. Едва оно прозвучало, как стало ясно, что обратного пути не будет. Шанса отступить мне больше не дадут. И, похоже, никогда.

Последняя мысль толкнулась внутри жутковатым предчувствием, которое, впрочем, было столь же пугающим, сколь и сладким. Всё равно изменить что-либо я была уже не в силах. И эта сладковатая обречённость густой тягучей истомой поднималась изнутри, захлёстывая меня с головой.

Он отпустил мои ноги и тут же плотно прижал меня к себе, намеренно заставив медленно соскользнуть вниз по телу. И всё это не отрывая взгляда, от которого я плавилась, как от самой бесстыдной ласки.

Я чувствовала, как краска прилила к щекам, но не могла отвернуться. Он не разрешал мне. Его рука зарылась в мои волосы и сжалась в кулак, вынуждая запрокидывать голову. Впрочем, и без этого не было никакой возможности воспротивиться его негласному приказу и отвести глаза.

Я рвано выдохнула, облизнула пересохшие губы и в тот же миг со всей неизбежностью поняла, что невидимая струна, удерживающая нас от срыва, жалобно тренькнула и оборвалась.

Поцелуй обжёг меня, встряхнув так, будто в одно мгновение вместо крови по венам разошёлся электрический ток.

Нестерпимый жар опалил изнутри, поднимаясь волной в животе и всполохами распространяясь по телу.

Я глухо застонала, не в силах выдерживать и не в силах остановить.

Мне казалось, что я стремительно лечу вверх, а потом с той же скоростью падаю в бездонную пропасть и никак не могу остановиться.

Его руки под футболкой заставили меня всхлипнуть от остроты ощущений.

Кожа будто истончилась и стала чувствительной до невозможности. Она буквально вспыхивала под его пальцами. Каждое прикосновение вызывало дрожь.

Хотелось прижаться ещё сильнее, хотя это казалось невозможным – нас и так разделяла только одежда, наличие которой внезапно вызвало во мне вспышку раздражения.

Эйз определённо разделял мою ярость. А ещё он был невероятно силён и быстр.

Треск рвущейся ткани добавил остроты удовольствию, как и прикосновение прохладного воздуха к пылающей коже. Пуговица на джинсах отлетела прочь. Сами джинсы, хрястнув, беспомощной грудой осели у моих ног.

Сильные руки рывком приподняли меня, пространство смазалось, а потом в спину ударилась стена. Упругие пузыри моментально подстроились под меня, собравшись внизу так, что я на них сидела, как на столе или барной стойке.

Когда избавился от одежды он, я так и не поняла – поцелуй был разорван лишь на мгновение, а потом я вновь оказалась прижата к стене мощным горячим телом, и лишь встрёпанные светлые волосы свидетельствовали о наспех снятой рубахе.

А дальше я и вовсе потерялась в ощущениях.

Он раз за разом подводил меня к грани и не давал перейти дальше, безжалостно заставляя растекаться горячим воском в его руках. Эта была самая мучительная из пыток и самая прекрасная, прекратить которую казалось подобно смерти.

Кажется, я о чём-то умоляла…

Где-то на волоске от безумия моим мольбам наконец вняли. Его пальцы почти до боли впились в чувствительную кожу, вызвав резкий всплеск невыносимо жгучего желания, который, впрочем, с первым же рывком растворился в ослепительно остром удовольствии. Рывок. Ещё рывок. Обжигающая волна прошивала тело насквозь, от кончиков ног до затылка. Кажется, я кричала, растворяясь в пламени. Оно захватывало меня, наполняло и окружало, пока я сама не превратилась в огонь и не полыхнула в последнем яростном и блаженном исступлении….

О, Эйз сдержал обещание.

Ещё никогда я не чувствовала себя НАСТОЛЬКО живой.

Расплата пришла намного (намного-намного-намного!) позже, когда, спустя бесконечно долгий период, во время которого мне почти не давали передышки, заставляя снова и снова сгорать и возвращаться к жизни, Эйз, наконец, отпустил меня, убедившись (на всякий случай несколько раз!), что уничтожил на корню подступающий стресс и заставил выплеснуть всё напряжение без остатка. Хотя «отпустил» – это, пожалуй, не совсем правильно. Я отключилась в его объятиях, лёжа на тёплом, упругом и бесконечно удобном полу (впрочем, в состоянии полнейшего расслабления, в котором я пребывала, удобно было бы, кажется, где угодно).

А вот потом пришла та самая расплата за то, что была слишком живой.

Ведь моё пробуждение больше походило на воскрешение из мёртвых.

Сначала сквозь истончившийся уже, но не до конца прошедший сон мне показалось, что я попала в какую-то переделку и теперь лежу под завалами чего-то очень горячего. Измятое состояние тела только подтверждало догадку.

Впрочем, кое-что не укладывалось в эту теорию. А именно какая-то особая истома, разливающаяся изнутри, и странное, приятное опустошение. По крайней мере, я ощущала их до тех пор, пока в мою дурную голову не пришла мысль пошевелиться. Ох, зря…

Мышцы нещадно заныли, моментально прогнав остатки сна.

Реагируя на мой стон, «завалы» тоже пришли в движение. Разумеется, к этому моменту я уже поняла, что лежу в своей гостиной, почти погребённая под безобразно горячим и весьма тяжёлым мужским телом.

Я открыла глаза, посмотрела в потолок, а потом с явным трудом повернула голову и встретилась взглядом с Эйзом.

Он приподнялся и, опёршись на локоть, принялся изучать моё лицо, очень, надо думать, помятое. Я почему-то ожидала улыбки или какой-то неуместной шутки по поводу вчерашнего, но не дождалась.

– Как ты себя чувствуешь? – серьёзно спросил он.

«Ужасно», – хотела ответить я, но внезапно поняла, что это не соответствует истине. Если не принимать во внимание жутко ноющие мышцы, то в остальном всё было в порядке! И настроение, и состояние души, и внутренние резервы. Воспоминания о вчерашнем происшествии больше не ворочались внутри ледяной змеёй, не сжимали горло, не подступали срывом, не отдавались противной пустотой в животе и не вызывали эмоциональную тошноту, которая в любой момент могла перейти в физическую. Словно зияющую дыру, которая вчера образовалась, мастерски заштопали, не оставив даже шва.

– Спасибо, – невпопад ответила я Эйзу. Впрочем, он всё прекрасно понял, услышав даже то, что не было сказано, и спокойно кивнул.

– Не злишься на меня? – спросил он.

– Ну что ты. Я теперь боюсь на тебя злиться… – пробормотала я.

Он напрягся.

– Боишься? Из-за расправы с Аланом?

– Не-а… – хихикнула я. – Просто после вчерашнего безумия как-то страшновато тебя доводить… А то ведь затра… эээ… укатаешь до смерти. Теперь-то я знаю, чего от тебя ожидать. Вот как в воду глядела, когда подозревала, что ты жуткий тип…

– Правда? – вкрадчиво уточнил он, насмешливо глядя на меня. – То есть будешь теперь милой и доброй? И долго ты так продержишься?