Алексей Калинин - Ведарь [СИ]

Следователя положили на тент, который вытащил и раскинул на траве водитель. Голубев слабо подергивался. Сержант отирал бледное лицо мокрым платком, слушал пульс на руке. Водила с другим милиционером курили в стороне.

Я смог оглядеться. Ого! Оказывается, мы выехали за город и встали за Китово. Вечер опустился на землю, покрыл деревья и кусты оранжевым светом.

По сторонам дороги высился лес, весь в теплых красках, манящий и родной. Зеленые ели переплетались с багряно-золотыми березами и желтыми кустами. Под лучами вечернего солнца деревья словно выступали на модном показе.

А внутри леса темнела свобода. Воздух влажно пах грибами и мхом. Лес манил и завораживал, из глубины шел необъяснимый зов. Перед глазами пролетел образ мохнатой лапы, сдирающей дерн с земли. Опять возникло ощущение взгляда, как из тонированных стекол черного джипа. Но на сей раз не злобный и ненавидящий, а наоборот, манящий и завлекающий, будто зовущий к ужину крик мамы.

– Эй, ты куда направился? А ну залезь в машину! – прапорщик щелчком откинул в сторону окурок.

Бычок пролетел по широкой дуге и упал в придорожную канаву, коротко пшикнув напоследок. Я не заметил, как отошел к другому краю дороги. Хрипло прокаркал в стороне угольно-черный ворон. Его блестящие глазки оглядывали группу людей, костистые ноги нервно переступали по рыхлой земле.

– Надень на пацана браслеты, пусть в машине покукует. О, смотри, и Саныч очухивается. Крепкий он все же мужик, после такого разряда уже приходит в норму, – сержант ещё раз намочил платок из пластиковой бутылки и отер лицо следователя.

– Я после шокера раньше врубаюсь, так что не такой уж он и крепкий, – заметил прапорщик и вытащил из-за пояса наручники.

Холодные тонкие браслеты туго стянули запястья. Мелькнула шальная мысль – смогут ли милиционеры надеть эти игрушки на ручищи Вячеслава?

– Ага, может от обычных шокеров и врубаешься, но у меня тесть инженер-электронщик. Вот он и прибавил моей игрушке немного мощности. С червонца килоджоулей поднял до сороковника – на полчаса гарантировано расслабление и пускание слюней. Толковый он мужик, если бы не бухал ещё, – сплюнул сержант.

Голубев открыл здоровый глаз и ошалело оглянулся по сторонам. Милиционер затолкал меня в 'Уазик' и хлопнул дверью. Водитель тоже залез со своей стороны, устало уставился на меня в зеркало заднего вида.

– Куда же ты полез, молодой? По-хорошему же предупреждали. Девок тебе мало что ли? – сочувственно проговорил он, поглядывая на обочину, где поднимали следователя.

– Так получилось. Куда мы теперь? – спросил я, разбитые губы не очень располагали к беседе.

– В СИЗО, куда же ещё. Посидишь там, пока все не прояснится, или пока последний гопник не выйдет из комы, – произнес водитель и вытащил из пачки сигарету. – Не куришь?

Я отрицательно помотал головой, посмотрел на следователя. Тот сидел на грязном тенте и материл неосторожного сержанта за «сюрприз».

– Почему последний? Их же трое в реанимации, – поинтересовался я пониженным тоном, чтобы не услышали на улице.

– Кто-то отключил им аппарат искусственного дыхания. Списали на неаккуратность персонала, кажется, даже кого-то уволили. А этого смогли откачать, но сейчас находится в коме. Наши ребята дежурят у палаты, как возле мавзолея на Красной площади.

– Ничего себе. Ну и дела.

– Ладно, тихо тебе – вон Саныча ведут.

Распахнулась дверца и, на сидение рядом аккуратно посадили бледного следователя. Тот посмотрел на меня, но ничего не сказал. Я тоже не пытался завязать разговор.

Ещё двое умерли, осталась последняя надежда на выжившего отморозка. Евгений не мог на меня всё повесить – не верю, это всё вранье следователя.

Полчаса монотонной езды и мы приехали в Иваново. Никогда не любил областной центр – хмурый он какой-то, тревожный, хотя ему и присвоено красивое звание «города невест».

Непонятное волнение возникало постоянно, даже когда большой компанией гуляли по серым улицам. Вроде бы и веселились и смеялись, но гнетущее чувство тревоги не оставляло во время прогулки ни на миг. Какая-то опасность таилась в большом городе, заставляла беспокойно оглядываться назад, противно чесались лопатки, словно предчувствовали удар в спину.

Машина покрутилась по городу и мы подъехали к серому высокому забору, по верху которого змеилась колючая проволока. Слева от коричнево-грязных ворот вылезало небольшое кирпичное строение КПП. Из-за забора выглядывало побеленное четырехэтажное здание с гостеприимными решетками на окнах. Два человека с автоматами курили у железных ворот. Водитель остановился, извлек из бардачка сверток и вышел из машины. Вскоре он скрылся за железной дверью пропускного пункта.

– Саныч, когда пойдем оформлять клиента?

– Прапорщик, сиди на месте, там всё договорено.

Вскоре вернулся водитель. Без свертка в руках. Как-то обычно, обыденно, словно не в первый раз. И почему я не удивился? Сходил, отдал, вернулся – будто за хлебушком до магазина сносился.

– Все нормально, можете заводить.

– Пошли, – скомандовал Голубев, и дернул меня за руку.

Осенний вечер разлил по небу черноватую синеву. Территория вокруг освещалась мощными фонарями, наверно, так светло не бывает и днем. Курящие охранники посмотрели на нас безразличными взглядами, коротко кивнули Голубеву. Вряд ли он здесь был редким гостем.

– Подожди в машине, дальше я сам! – скомандовал следователь сержанту и кивнул одному из охранников.

Тот внимательно осмотрел меня и открыл скрипучую железную дверь. За ней оказалась ещё одна, решетчатая. Писк электронного замка и мы внутри.

Серые стены, широкие щиты с инструкциями и приказами, затертая плитка на полу. Слева комната за толстым стеклом, где маячило одутловатое лицо дежурного.

– Привет, Серега, мы к Васильичу.

– С этим? – дежурный лениво кивнул на меня.

– Я же сказал – мы. Хотя, пускай он тут у тебя постоит немного.

Я молчал. Дежурный нажал на кнопку, и ещё одна решетчатая дверь открылась, поглотив следователя.

– За что тебя? – дежурный явно скучал и соскучился по общению.

– А это так важно?

Жестоко ломило тело, кровь из рассеченной брови свернулась коркой и мешала моргать. Заведенные за спину руки немели от наручников. Впереди маячит мрачная неизвестность, виденная ранее лишь через призму кинофильмов, да услышанная из рассказов отсидевших знакомых. Не возникло никакого желания общаться.

– Ну не хочешь – не говори, но редко кто из привезенных Голубевым в нормальное место попадал. А уж на волю и вовсе никто не возвращался, – дежурный явно обиделся на меня.

– Недавно в Шуе вдвоем схлестнулись с местной гопотой. Четверых из них кто-то положил, а я в отключке валялся. Вот и приняли, а я ни сном, ни духом. Да и друга тоже взяли, хотя врачи хором заявляют, что это напали собаки, – я посмотрел на полноватого парня за стеклом.