Лаура Таласса - Песнь экстаза [litres]

Ты сама захотела прийти сюда и увидеться с детьми, Калли. Возьми себя в руки.

Собрав остатки воли, я заставляю себя выйти из-за спины Торговца.

Как там говорила Гэлия? Какими бы странными и необычными они ни были, это всего лишь дети.

Всего лишь дети.

Я неуверенно делаю шаг, еще один. Дети продолжают оглушительно кричать, не сводя глаз с Деса.

Я начинаю мурлыкать себе под нос первую пришедшую на ум песенку, в надежде на то, что любовь детей к музыке и мои магические способности смогут заставить их замолчать.

Все дети одновременно поворачиваются ко мне; некоторые икают, когда я привожу в действие магию сирены, и мое тело начинает светиться.

Я пою:

– «Сияй, сияй, звезда-малышка» [3]…

Ну, да, можете подать на меня в суд за банальность.

Один за другим дети замолкают и, словно загипнотизированные, наблюдают за мной. Я приближаюсь к ним и мысленно молю Небеса, чтобы эти существа не набросились на меня.

Когда я заканчиваю петь колыбельную, дети моргают, словно их только что разбудили. Я не могу привораживать фей – мои чары действуют только на землян, – но иногда пение и музыка успокаивают не хуже волшебства.

Дети бросают опасливые взгляды на Деса, и на их лицах снова виден страх.

– Успокойтесь, – как можно мелодичнее говорю я. – Он не желает вам зла. Я не желаю вам зла.

В течение нескольких напряженных секунд я жду реакции детей. Они молчат, и я немного расслабляюсь. По крайней мере, настолько, насколько это возможно, когда находишься в комнате, полной детей-вампиров. У некоторых из них на губах видна запекшаяся кровь.

Я с трудом сдерживаю дрожь.

– Меня зовут Каллипсо, но вы можете называть меня Калли. Я хочу задать вам несколько вопросов. Кто-нибудь из вас согласен поговорить со мной?

Дети смотрят на меня, не мигая. Я уже начинаю опасаться, что они снова впали в свое странное оцепенение, но тут они кивают, как по команде, и окружают меня.

– Где ваши матери? – спрашиваю я.

– Спят внизу, – бормочет маленький мальчик.

– Почему они спят? – продолжаю я.

– Потому что он хочет, чтобы они спали. – На этот раз отвечает девочка, она слегка шепелявит. Когда она говорит, я замечаю четыре клыка.

Мне приходится сделать над собой гигантское усилие, чтобы не выдать ужаса и отвращения.

– Кто такой он ? – расспрашиваю я.

– Наш отец, – отвечает другая девочка.

У всех этих детей один отец?

Могу поклясться, что в этот момент я чувствую, как мне в затылок дышит призрак. И еще мне кажется, что дети каким-то невероятным образом догадываются о моем состоянии. Откуда им все это известно, о матерях, об отце? Скорее всего, они могли бы сообщить нам немало интересного. Но согласятся ли они поделиться с нами сведениями – это уже совершенно другой вопрос.

– Кто ваш отец? – спрашиваю я.

Они переглядываются, и снова у меня возникает впечатление, что они умеют читать мысли и таким образом общаются между собой.

– Похититель Душ, – отвечает один из мальчиков.

Это же имя назвала Гэлия; а кроме того, я видела его в заметках Деса.

– Он все видит. Все слышит, – добавляет другой мальчишка.

Десять баллов Слизерину за жуткий ответ .

– Где я могу его найти? – продолжаю я.

– Он уже здесь, – отвечает мальчик с волосами черными, как вороново крыло.

От этих слов у меня волосы встают дыбом.

– Могу я с ним встретиться?

Внезапно в комнате становится еще темнее. Торговец молчит, но совершенно ясно, что этот вопрос ему не нравится.

– Можешшшшь… – Шипение доносится из колыбели, стоящей в дальнем углу. – Но только без него .

Все дети поворачиваются к Десмонду.

– А ты, Калли, понравишься нашему отцу, – продолжает рыжеволосая девочка.

– Ты ему уже нравишься, – добавляет другая.

– Он любит красивые вещи.

– Любит их ломать.

И снова леденящее дыхание касается моего затылка. Я чувствую на себе пристальные, зловещие взгляды детей. Тени, порожденные магией Деса, окутывают мои ноги ниже коленей, словно для того, чтобы защитить меня.

– Калли!

Дети подходят ближе, время от времени бросая осторожные взгляды на Деса. Кольцо сжимается.

Несколько минут назад я волновалась, что не смогу разговорить детей-кровопийц. Теперь меня беспокоит то, что я слишком понравилась им.

– Так вы знаете, где я могу его найти? – спрашиваю я еще раз.

– Он сам тебя найдет…

– Он всегда находит тех, кто ему нужен…

– Он уже открыл охоту…

– Охоту? – Нет, мне не следовало переспрашивать. Теперь я понимаю, что, попав в Иной мир, подвергла себя страшной опасности.

– Он сделает тебя своей, так же, как сделал своими наших матерей.

Так, с меня довольно.

– Мне пора, – говорю я.

Дес идет ко мне – видимо, он придерживается такого же мнения.

– Не уходи, – умоляют дети. Они окружают меня, хватают за платье.

– Останься с нами навсегда!

– Я не могу, – возражаю я, – но, если хотите, позже я вернусь.

– Останься , – рычит один из старших мальчиков.

– Она же сказала, нет! – Резкий голос Деса разносится по комнате. Дети пятятся прочь от него, некоторые снова начинают кричать. Одна из девочек шипит на эльфийского короля, обнажив клыки.

– Останься, – хором повторяют остальные.

Им удается схватить меня за руки, и тут же…

Я понимаю, что не могу вздохнуть.

Я падаю куда-то вниз, вниз, во тьму. Пролетаю мимо клеток, в которых заперты женщины; некоторые колотят по решеткам кулаками, другие лежат неподвижно, как мертвые. А я все падаю, падаю, падаю, и лица женщин исчезают во мгле.

Вдруг мир переворачивается с ног на голову, и оказывается, что я падаю не вниз, а вверх. А потом я понимаю, что лечу.

Наконец, я приземляюсь у подножия трона, расправив крылья. Но все опять меняется, и вокруг темнеет ночной лес. Я лечу над ним, а деревья тоскливо стонут подо мной. Я вылетаю из леса и оказываюсь… в кухне дома, где мы жили с отчимом, на залитом кровью полу.

Отчим, которого я убила, оживает и поднимается на ноги.

Боже, господи, нет !

Он нависает надо мной, свирепо глядя вниз. Из его головы растут рога. Они растут, ветвятся на глазах. Он смотрит на меня сверху, его лицо меняется, и он превращается в незнакомого человека с каштановыми волосами, смуглой кожей и безумными карими глазами.

Человек, стоящий передо мной, покрыт кровью моего отчима; он поднимает руку и слизывает с пальцев несколько капель.

– Ну и ну, – говорит он, – какая же ты хорошенькая, милая детка.

Силуэт мужчины и кухня растворяются в тумане, и меня окутывает непроглядная тьма.

Февраль, семь лет назад

Будильник пищит у меня над ухом уже тринадцать минут. А я не могу найти в себе сил, чтобы выпутаться из одеяла и выключить его.