Лаура Таласса - Песнь экстаза [litres]

Сегодня один из тех дней, которые обычно называют днями Пресвятой Богородицы, потому что только чудо может заставить встать с постели.

Чаще всего у меня это получается. Большую часть дней я могу делать вид, будто ничем не отличаюсь от других людей. Но бывают и такие дни, когда прошлое настигает меня и засасывает в черную дыру.

Как сегодня. Я чувствую такой упадок сил, что не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Отвратительные воспоминания настигают меня.

Поворот дверной ручки. Запах виски у него изо рта. Море крови, когда я наконец убила его…

Соседка колотит в дверь.

– Калли, выключи свой долбаный будильник, пока ты не перебудила всю школу! – кричит она и уходит.

Мне каким-то образом удается выключить будильник, но потом я снова зарываюсь лицом в подушку.

Не проходит и пяти минут, как я слышу щелчок замка. Я приподнимаюсь и собираюсь сесть, но в этот момент дверь резко распахивается, и в комнату входит Торговец. Если в коридоре кто-то и есть, соседи не замечают его появления.

– Вставай, – грубо говорит он вместо приветствия.

Я не совсем понимаю, что происходит. Не могу осознать того, что Торговец пришел ко мне в комнату ранним утром. Хотя, если быть точным, утро еще не наступило, за окном темно, так что Торговец явился в свое время.

Но прийти перед рассветом? Такое случается впервые.

Десмонд стремительно подходит к кровати, и по выражению его лица я понимаю, что он настроен серьезно. Он стаскивает с меня одеяло и осторожно прикасается к моей спине.

– Поднимайся .

Откуда он узнал, что я валяюсь в постели лишних тринадцать минут не из-за лени, а потому что меня снова одолела депрессия?

Выведывать чужие тайны – его работа.

Я издаю стон и накрываю голову подушкой. У меня нет сил ни на что.

– Хочешь, чтобы я появлялся у тебя каждый вечер? Тогда ты должна заботиться о себе.

И ради этого он явился ко мне с утра пораньше?

– Это психологическая манипуляция, – бормочу я в подушку. Потому что я хочу, чтобы он приходил каждый вечер, наверное, больше всего на свете.

– Смирись с этим.

Я поворачиваю голову и смотрю на него, скорчив недовольную гримасу.

– Ты злой.

А кроме того, он такой горячий, что можно обжечься. На нем футболка с логотипом группы «Metallica», которая облегает мускулистый торс, и черные джинсы; белые волосы убраны в хвост.

Торговец складывает руки на груди, качает головой.

– Ты только сейчас догадалась, херувимчик?

Нет, я разгадала его при первой же встрече, но с тех пор, кажется, он стал ко мне добрее.

– Сейчас же, – приказывает он. – Вставай!

Словами он не ограничивается: две ножки кровати отрываются от пола, и я начинаю сползать вниз. Чертыхаясь, хватаюсь за край кровати, чтобы не очутиться на холодном полу.

– Ладно, ладно! Уже встаю! – Я съезжаю на пол, бросаю на Деса сердитый взгляд и босиком шлепаю к комоду. Дес стоит, скрестив руки на груди, и пристально следит за мной. Он безжалостен. Я открываю ящики и бестолково копаюсь внутри в поисках одежды. Я двигаюсь медленно, глаза закрываются, все тело болит, как будто я всю ночь работала в поле.

– Этого больше не повторится, понятно? – говорит он. – Нельзя впадать в отчаяние из-за того, что в жизни время от времени бывают тяжелые дни.

Я смотрю на него, как на сумасшедшего.

– Думаешь, мне это нравится? Думаешь, я этого хочу? – Хочу, чтобы меня снова затягивало в самые черные времена моей жизни? Хочу чувствовать себя мерзкой, ничтожной, грязной шлюхой, которую никто никогда не полюбит?

Я не могу даже изобразить раздражение и гнев. У меня не хватает сил на то, чтобы разозлиться как следует. Я жалка и беспомощна.

– Если ты снова почувствуешь себя так, обратись за помощью к специалисту. Или вызови меня, и я сделаю так, чтобы ты получила помощь. Но начиная с сегодняшнего дня, ты будешь стараться справиться с этим, поняла? – говорит Дес. Я встречаю его жесткий взгляд и понимаю, что сочувствия ждать бесполезно.

– Ты ничего не знаешь обо мне…

– Вот как? – Он приподнимает брови. – Не будь такой самонадеянной, херувимчик. Ты можешь с уверенностью сказать, что я знаю и чего не знаю?

Он дразнит меня. Это совершенно очевидно. Я не осмеливаюсь продолжать, потому что он прав. Что мне на самом деле известно о Торговце? И что ему известно обо мне?

И поэтому вместо ответа я бросаю на него вызывающий взгляд.

– Да , – произносит он. – Именно это я и хотел увидеть. Твой гнев, желание бороться. – Его голос смягчается. – Я не говорю, что тебе нельзя грустить, Калли, я лишь прошу тебя бороться. Не опускать рук. Ты ведь можешь, верно?

Я тяжело вздыхаю.

– Не знаю, – откровенно отвечаю я.

Когда он слышит это признание, жесткое выражение исчезает с его лица.

– Но ты ведь можешь попытаться?

Прикусив губу, я неохотно киваю. Если это необходимо для того, чтобы Торговец возвращался ко мне, я могу попытаться.

Он улыбается.

– Хорошо. А теперь одевайся. Сейчас я организую нам завтрак, и ты успеешь на занятия.

Это необычное утро Дес проводит со мной, пытаясь сделать все, что в его силах, чтобы развеселить меня. И ему это удается.

Я не знаю, как Торговец этого добивается, но кошмары и мерзкие воспоминания отступают. Наверное, когда приходят дни Пресвятой Богородицы, Дес – именно то чудо , в котором я нуждаюсь.

Наши дни

Я с трудом открываю глаза и изумленным взглядом обвожу незнакомую комнату с темно-синими стенами.

– Наконец-то ты проснулась.

Услышав негромкий голос Торговца, я вздрагиваю. Он сидит в кресле рядом с кроватью, сложив пальцы домиком и прижав их к губам. На тумбочке стоит пустой бокал.

– Где я? – спрашиваю я.

– В моей комнате – на Земле, – отвечает Дес и опускает руки.

Его комната. Та, которую он не хотел мне показывать. Я оглядываюсь по сторонам, вижу фото кафе «Дуглас» и замка Пил в рамках. У противоположной стены на круглом столике стоит модель Солнечной системы; золотые и мраморные шарики, изображающие планеты, висят на золотых цепочках вокруг золотого Солнца. В этой комнате нет ничего такого, что стоило бы прятать от меня.

И внезапно ко мне возвращаются воспоминания о нашем путешествии в Иной мир.

С шипением втянув воздух сквозь стиснутые зубы, я резко оборачиваюсь к Торговцу.

– Дети .

Дес берет бокал, идет к бару в углу и наливает себе виски. Выпивает одним глотком и морщится, когда алкоголь обжигает горло.

Задумчиво смотрит на пустой бокал.

– Я понимаю, почему ты разозлилась, когда потеряла возможность пить эту дрянь, – говорит он, осторожно ставит бокал на полку и прислоняется плечом к бару.

– О боги, – говорит он и проводит рукой по лицу. – Мне никогда никого в жизни не хотелось придушить так сильно, как этих детей, когда они начали хватать тебя за руки. Они выставили клыки, собрались пить твою кровь.