Лаура Таласса - Песнь экстаза [litres]

Торговец быстро переводит взгляд с моего лица на карты, которые я держу в руке, потом обратно.

– У тебя тройка, – говорит он, догадавшись обо всем по выражению моего лица.

Я смотрю на свои три десятки.

– Ты жульничал.

Дес берет стакан и делает глоток; я любуюсь его мускулистой рукой.

– Если бы. Тебя легко читать , херувимчик. А теперь, – он ставит стакан на стол и с непроницаемым выражением лица заглядывает в свои карты, – теперь расскажи мне о матери.

Я складываю карты, делаю глоток виски и морщусь, чувствуя жгучий вкус.

Моя мать – одна из тем, которых я никогда не касаюсь в разговоре. Какой в этом толк? Всего лишь еще одна печальная история, а в моей жизни их было множество.

Но Дес настроен решительно, и я понимаю, что мне не удастся отвертеться.

– Я ее почти не помню, – вздыхаю я. – Она умерла, когда мне было восемь.

Дес забывает об игре и выпивке. Этих двух фраз достаточно, чтобы привлечь его внимание.

– Как она умерла?

Я пожимаю плечами.

– Ее убили, когда они с отчимом отдыхали за границей. По ошибке. Вообще-то, киллер целился в отчима, но почему-то попал в нее.

Муж моей матери, ясновидящий, в тот день не смог увидеть будущее – а может быть, предвидел, но не сумел или не захотел предотвратить ее гибель.

Не знаю, был он виноват или нет, но воспоминания о том вечере преследовали его до самого конца.

– После ее смерти он начал сильно пить.

А когда напивался, он…

Я из последних сил сохраняю спокойствие.

– А где была ты, когда это произошло? – спрашивает Дес. Он сидит в расслабленной позе, с безмятежным выражением лица, но я могу поклясться – это такое же притворство, как его покерфейс.

– Дома с няней. Они любили отдыхать вдвоем.

Я прекрасно понимаю, как это выглядит со стороны. Одинокий ребенок, лишенный родительской любви и внимания. Так оно и было, на самом деле. Да, я росла в полной семье, в материальном плане у меня было все, о чем только можно мечтать. От матери мне досталась привлекательная внешность, хорошая фигура.

Глядя на нашу семью, никто бы не заподозрил, что я долгие месяцы проводила одна в шикарном голливудском особняке, и единственной компанией мне служили няня и водитель. Для отчима бизнес всегда был на первом месте.

Никто не заподозрил бы, что эти долгие периоды одиночества были лучше тех дней, когда он возвращался из своих деловых поездок. Он видел меня в своем доме и, чтобы избавиться от тяжелых воспоминаний, в очередной раз прикладывался к бутылке.

А потом…

Ну, на этом я предпочитаю не зацикливаться. У меня до сих пор руки трясутся, когда я вспоминаю, что происходило потом .

– А почему твоего отчима хотели убить? – продолжает расспрашивать Дес. Игра в покер окончательно забыта.

Я отвожу взгляд.

– Хью Андерс любил деньги. Он брался за любую работу, ему было безразлично, кто платит. – Боссы мафии. Наркобароны. Арабские шейхи, связанные с террористическими организациями. Время от времени он встречался с клиентами дома, и я все видела. – В результате он стал очень богатым человеком и нажил себе очень много врагов.

Возможно, именно по этой причине он держал в ящике кухонного стола визитную карточку Торговца. Человек вроде моего отчима имел все основания опасаться за свою жизнь.

– А ты когда-нибудь имел с ним дело – до того, как мы с тобой познакомились? – интересуюсь я.

Вообще-то, я не собиралась обсуждать это, но вопрос невольно вырвался, и я заметила, что задержала дыхание. Когда я в первый раз вызвала Торговца, он вел себя так, словно видел Андерса впервые, но ведь вся жизнь Деса соткана из секретов. А что, если он был знаком с отчимом? Что, если он когда-то помогал человеку, который сделал это со мной? Человеку, который – вольно или невольно – стал причиной смерти моей матери?

При одной мысли об этом меня начинает мутить от отвращения.

Дес отрицательно качает головой.

– Никогда в жизни не видел этого мужика, пока не обнаружил его плавающим в луже собственной крови.

Услужливое воображение снова рисует мне эту картину, и я досадливо трясу головой.

– А как насчет твоего родного отца? – спрашивает Дес. – Каким он был?

– Понятия не имею, – говорю я, сосредоточенно разглядывая кружку с виски. – Мама случайно забеременела в восемнадцать лет. Мне кажется, она сама не знала, кто отец; по крайней мере, его имя не указано в моем свидетельстве о рождении.

– Гм. – Дес вздыхает, рассеянно крутит в руке стакан и смотрит куда-то в пространство.

Не знаю, о чем он думает, но знаю, что подумала бы я на его месте: что мои родители и отчим были дрянными людишками. Мать вышла замуж за богача, чтобы обеспечить меня в материальном плане, но почти не интересовалась мной. Отец появился в жизни матери на одну ночь, а потом испарился. Отчим сыграл главную роль в моих самых страшных ночных кошмарах.

– Может, ты мне расскажешь что-нибудь о своих родителях, – предлагаю я, чтобы перевести разговор на другую тему.

Дес откидывается на спинку стула, смотрит на меня, прищурившись, и его губы медленно раздвигаются в улыбке. Я не могу отвести восторженного взгляда от его лица.

– В моей жизни тоже были трагедии, херувимчик, – говорит он, по-прежнему улыбаясь; только теперь его улыбка кажется мне горькой.

Я приподнимаю брови, услышав это. Что может быть общего у короля фей и шестнадцатилетней девчонки с Земли, с которой он возится из жалости?

Мне кажется, что Дес, в лучшем случае, сильно преувеличивает.

Внезапно он поднимается на ноги.

– Мне пора. Бутылку оставь себе – и ради всего святого, научись пить так, чтобы не морщиться при этом. – Он поворачивается к двери.

Я даже не даю себе труда попробовать уговорить его остаться, хотя мне этого ужасно хочется. Я прекрасно знаю, что он все равно уйдет. Особенно после нашего разговора по душам – то есть, после моих признаний. Иногда я представляю себе мозг Торговца в виде банковского сейфа. Он собирает и хранит секреты, но у него даже ничтожной информации никто не может выведать.

Десмонд останавливается, оглядывается на меня, и его взгляд говорит сам за себя. Да, я ни словом не обмолвилась о домогательствах отчима, но он знает .

– Должен тебе кое-что сказать, – мрачно усмехается он. – Даже если бы твой отчим и остался тогда в живых, долго он все равно не протянул бы. – В его глазах мелькает стальной отблеск.

И, словно по волшебству, он растворяется в ночи.

Наши дни

Я трачу на уборку дома больше часа. Повсюду клочья наполнителя из мягкой мебели и волчья шерсть. Не говоря уже о царапинах от когтей. Кофейный столик и небольшой журнальный столик, который стоял у дивана, придется выбросить. Эли в буквальном смысле превратил их в щепки.