Сергей Лукьяненко - Участковый

Приведя себя в порядок в «предбаннике» — то есть сбив снег с ботинок и пригладив волосы, — Угорь потянул дверь, из-за которой доносились возбужденные радостные голоса. Кажется, уговаривали кого-то спеть, а тот — не кривляясь, а действительно смущаясь — отказывался. В ту самую минуту, когда Евгений возник на пороге, молодой человек наконец сдался и принял гитару, провел по струнам, вслушиваясь в звучание, и даже воздуху в грудь набрал, но, заметив в дверях незнакомца, замер. Навстречу дозорному поднялась славная шустрая девушка, хотела что-то сказать или спросить, но Угорь прижал палец к губам, другой рукой показывая: потом, все потом, вы же видите — человек выступает! Девушка все же подбежала к нему, задорно стуча каблуками лакированных туфелек по свежеокрашенному дощатому полу, встала рядом, плечом к плечу, лицом к собравшимся, и едва слышно шепнула:

— Здравствуйте! Я Зина, заведующая клубом. Вы по делу, товарищ?

Заверив ее, что он вовсе не по делу, Угорь жестом предложил послушать гитариста. Тот, внимательно проследив за общением Зины с Евгением и поняв, что может продолжать, вновь провел пальцами по струнам и запел. Правда, оперативник был уверен, что минутой ранее парень планировал исполнить совсем другую песню, а теперь вдруг передумал. Он начал медленно, вполголоса и так, будто решил поведать всем крайне интересную историю:

И, брякнув по струнам чуть сильнее, чем следовало, продолжил озорно и ритмично:

Вокруг все захлопали, загомонили, и Евгений не сразу понял, что ему, наверное, тоже нужно аплодировать — для конспирации. Песня произвела на него большое и не слишком приятное впечатление. Вернее, не сама песня — ее он знал и любил, много раз слышал и в авторском исполнении — на грампластинке, и на дружеских посиделках с другими оперативниками в области. Его поразило то, какие интонации использовал нынешний исполнитель: поначалу легкомысленные, потом настороженные, тревожные, затем досадливые, надрывные — все как полагается. Но чем дальше, тем больше ощущалось Евгением некое презрение, подтрунивание, издевка…

«Вот ты какой, Николай Крюков! — оторопело думал Угорь, разглядывая парня. — Стало быть, понял, кто я такой? И, поняв, вот такое ко мне отношение выразил?!»

Крюков так же открыто оценивал дозорного, прищурившись и едва заметно улыбаясь.

— Вам понравилось? — ревниво уточнила у оперативника Зина. — Здорово, правда? Что же вы стоите? Проходите, садитесь! А вы из… — Она примолкла, предлагая Евгению самому закончить, из какой организации он прибыл с визитом в сельский клуб Светлого Клина.

— Да я тут по личному делу, не обращайте внимания! — постарался оправдаться Евгений, смущенный количеством пытливых глаз.

— Вы из райкома! Верно? — вспомнил председательский водитель Витька. — Вы к нам с месяц назад приезжали, я подвозил. Только Семен Семеныча тут нет!

— Вообще-то я не к нему, а к Федору Кузьмичу.

— Зачем вам папа? — подала голос крепенькая шатенка, встревоженно распахнув невероятно красивые глаза.

— Да вы не беспокойтесь! Я же говорю — у меня личное дело, к его службе отношения не имеющее. Я здесь не как представитель райкома… и зовут меня, между прочим, Евгением, Женей. Вы лучше расскажите мне, что это у вас тут за мероприятие? Вроде Новый год только послезавтра…

— А у нас репетиция! Катьку пропиваем! Кольке бригадира дали! — заголосили все одновременно.

Угорь растерянно заморгал, а славная девушка Зина славно улыбнулась и виновато развела руками:

— Видите, как много у нас поводов! Ваня Бухаров со своей бригадой перевыполнил план — это раз. Николай Крюков в самый мороз совершил героический рейд в тайгу и вывез наших парней — это два. Его там, в «Светлом пути», за это бригадиром назначили.

— Да не за это, а вообще! — поправил кто-то, но на него зашикали, и Зина необидно отмахнулась:

— И вообще, и за это тоже. А еще у Коли с Катей скоро бракосочетание, вот!

— Молодцы! — одобрил Угорь, косясь на Крюкова. — Ладно, я не буду вам мешать…

— Что вы, Женя?! Оставайтесь! У нас весело, и вообще…

— Папа, может, сюда зайдет! — добавила Катерина. — Не бегать же вам по всей деревне, его разыскивая? Здесь тепло…

— Тепло, — признал Евгений и решил ненадолго задержаться. Снял пальто, встряхнул, сбрасывая на пол последние капельки обратившегося в воду снега, повесил на свободный крючок у двери — там же, где, входя, оставил шапку. Шарф — роскошный, настоящий шотландский, в разноцветную клетку, по давней, детской еще привычке запихнул в рукав пальто.

— Садитесь рядом, товарищ Угорь, — позвал Крюков, улыбаясь с теплотой, показавшейся Евгению насквозь фальшивой. Но делать было нечего, на маленькой сцене уже выступали два паренька — видимо, комический номер, потому что зал начал смеяться даже раньше, чем они успели хоть что-то сказать.

Угорь сел по правую руку от Крюкова, с демонстративным любопытством посмотрел на сцену. И вздрогнул, услышав в самое ухо тихий шепот:

— Не ко мне ли вы приехали, товарищ?

— Не волнуйтесь, Николай, я не по вашу душу, — как можно дружелюбнее ответил Евгений.

— Души нет, это ученые доказали! — тем же приглушенным шепотом сказал Николай.

— Какие ученые? — растерялся Угорь. — Ваши… Темные?

— Что еще за темные? — удивился Крюков. — Наши! Советские!

«Да он же издевается надо мной, — растерянно подумал Угорь. — Самым натуральным образом. Будто я не полномочный представитель Ночного Дозора, а… бюрократ какой-то…»

Он повернулся, левой ладонью слегка развернул голову Николаю — и сам прошептал ему на ухо:

— Души нет у вампиров. Так принято считать. У остальных есть. Даже у тебя, полагаю.

Крюков насупился, глядя в глаза Евгению. Потом спросил, вроде уже не паясничая:

— Что тебе нужно? От меня?

— Да ничего. — Светлый маг пожал плечами. — От тебя — уже ничего.

И посмотрел на Николая сквозь Сумрак.