Александр Светин - Anamnesis vitae. (История жизни).

Свет в моих глазах померк. Опять до полуночи!

— Значит, так. Клавдия Петровна, вас я прошу заняться перевязками. Можете привлечь к процессу Марию Глебовну. Насколько я помню, там ничего сложного не предвидится. А я пойду на прием. Антона Иваныча, в силу определенных уважительных причин, сегодня не будет. Поэтому работаем за себя и за того парня. Как в песне поется! — с фальшивой бодростью закончил я и отправился в амбулаторию.

В коридоре я наткнулся на Алю. Она взглянула на меня своими невероятными глазищами и тихо спросила:

— Их кто-то убивает, верно?

— Верно, — механически подтвердил я и запоздало спохватился. — Кого это «их»?

— Женщин. Беременных. Как сегодня, — терпеливо объяснила девушка.

Я схватил ее за плечи:

— Откуда вы знаете?! Кто вам рассказал?!

Аля покачала головой.

— Павел, мне никто ничего не рассказывал. Даю вам слово. Я просто знаю — и все. Вернее, сегодня только узнала, когда увидела ту женщину… в окне.

Спохватившись, я неохотно отпустил девушку.

— Аля, вы не должны никому, слышите, ни-ко-му рассказывать об этом, — быстро оглядевшись, я затащил ее в пустую процедурную, подпер спиной дверь изнутри и тихо, почти шепотом, продолжил: — Всех этих женщин действительно убили. Лейтенант, с которым вы сегодня беседовали, проводит расследование. А я ему помогаю. Он сам просил меня об этом, хотя я так и не понял, какая от меня может быть польза в этом деле…

— Может. И будет! — на полном серьезе пообещала Аля.

Я запнулся, потеряв нить разговора.

— Уверены? Впрочем, не о том сейчас речь. Беда в том, что, кроме нас с лейтенантом, да еще одного-двух человек, посвященных в эту историю, никто не верит в то, что это — убийства. Милицейское начальство Семена уверено, что все эти несчастные случаи — несчастные случаи и есть. Потому что следов преступления и преступника во всех пяти случаях обнаружить не удалось.

— Шести, — поправила меня девушка.

— Почему шести? Лейтенант утверждает, что было пять смертей, — оторопело возразил я.

— Он просто ничего не знает о шестой. Вернее, о первой, — грустно сказала Аля и резко отвернулась.

Я успел заметить, как в ее глазах блеснули слезы.

— Аленька, что с вами? — я опять, на этот раз осторожно, взял ее за плечи и развернул к себе.

Девушка и в самом деле плакала. Тихо, без всхлипываний и рыданий. Просто крупные слезы вытекали из ее глаз и прозрачными ручейками сбегали вниз по щекам.

— Я не знаю, что со мной! В том-то и дело, что не знаю, — она уткнулась лицом в мое плечо. — Не знаю, откуда мне все это известно, не понимаю, как эти убийства связаны со мной! А они ведь как-то связаны, я это чувствую. Я даже не знаю, кто я!

Последние слова Аля почти выкрикнула. Я покрепче прижал ее к себе. Никаких подходящих слов в голову не приходило. В нее вообще ничего не приходило. После всех нынешних событий мозг, видимо, включил защитное торможение.

Минут пять мы так и простояли. Наконец девушка оторвалась от моего плеча, подняла влажные зеленые глаза и тихо, очень тихо сказала:

— То, что их убивает, очень странное. Я не понимаю.

— «То»?! Вы хотите сказать, что убийца — не человек?! — изумился я.

За сегодня это уже второе предположение о нечеловеческой природе убийцы. Первое, помнится, высказал лейтенант. Правда, я так и не понял, насколько серьезно он это говорил. И вот теперь — Аля. По непонятным причинам словам этой девочки я верил. Всем, даже самым невероятным. Наверное, в силу невероятности ее самой…

— Человек… и — не человек. Я не могу понять, не могу почувствовать. Сейчас пока — не могу. Может быть, позже… — Аля выглядела растерянной.

В коридоре началась какая-то суета. В разных направлениях затопали ноги, слышались приглушенные голоса. Наконец все фоновые шумы легко перекрыл визг Клавдии Петровны:

— Пал Палыч! Доктор! У вас вызов!

Я виновато посмотрел на Алю. Она улыбнулась:

— Идите, доктор! Кому-то без вас плохо.

Неожиданно для самого себя, я поднес к губам ее руку и поцеловал.

И выскочил за дверь.

8 сентября, 16.15, Кобельки

Странно, но по улочкам Кобельков Кешка вел машину очень осторожно. Вспоминая его недавнее лихачество, я недоверчиво косился в сторону водителя. Боясь, что он вот-вот привычно вдавит педаль газа в пол, и «уазик» вновь горным козлом пойдет скакать по окрестностям.

Но ничего подобного не происходило. Машина спокойно, даже как-то торжественно, двигалась к цели.

Наконец я не вытерпел:

— Кеша, ты побыстрее немного можешь? Там ребенку плохо!

Иннокентий с достоинством взглянул на меня и пояснил:

— Палыч, это я за городом гоняю, а в городе — ни-ни! Тут же люди кругом!

Я согласно кивнул, окидывая взором пустые улицы. И верно, люди кругом!

Из окошка, ведущего в салон, высунулась Клавдия Петровна:

— Минут через пять будем на месте. Зара на отшибе живет, под дамбой.

— Кто? — переспросил я.

— Зара. Мать мальчика, к которому мы едем.

— Странное имя какое!

— Цыганка она, — пояснила фельдшерица. — Помните, я вам рассказывала про цыганского барона? Ну который кровать подарил?

— Помню, конечно.

— Та вот, у нас тут неподалеку, в степи прямо, тогда табор стоял. Зара в нем жила. А когда табор снялся и ушел, она тут, в Кобельках осталась. Беременная. Уж не знаю, почему она так решила, но осталась. Родила вскоре мальчишку, на работу в совхоз устроилась. Словом, прижилась как-то.

— А барон?

— А что барон? — удивилась Клавдия Петровна. — Барон тут ни при чем. Он просто тем табором командовал.

«Уазик» подпрыгнул на колдобине и, свернув к берегу озера, покатил вдоль него. Дорога резко пошла под уклон. С удивлением я обнаружил, что машина спускается ниже уровня воды. Причем намного.

— Сейчас дамба будет, — заметив мое удивление, пояснил Кеша. — Озеро-то искусственное. Лет тридцать назад речку запрудили, вот и получилось наше Белое.

Впереди и впрямь показалась дамба. У ее основания, вырываясь из-под немного приподнятых створов, бурлила вода. А от этого бурления начиналась небольшая речушка. Скорее даже ручей.

Подкатив к самой реке, наша машина свернула вправо и по узенькой грунтовой дороге запрыгала вдоль русла.

— Не страшно тут жить-то? А ну как плотину прорвет? Смоет же все к лешему! — поинтересовался я, обнаружив с десяток изб, прижавшихся вплотную к речушке.

Кешка пожал плечами:

— А кто их знает? Может, и страшно. Только все равно здесь строятся: речка под боком, озеро рядом, земля — сплошной чернозем. Здесь на огородах знаешь какие чудеса вырастают! Впору в книгу рекордов заносить. А наверху не земля — глина одна пополам с песком.

Проехав мимо «нижних» Кобельков, мы направились к небольшому одноэтажному домику, стоящему особняком. Тоже — на самом берегу.