Александр Светин - Anamnesis vitae. (История жизни).

— Ну вот, приехали. Тут Зарка и живет! — лихо затормозив у калитки, сообщил мне Кешка.

Вдвоем с фельдшерицей мы выгрузились из машины и направились к дому. Дверь на крыльце распахнулась, и нам навстречу устремилась растрепанная молодая женщина в яркой цветастой юбке и неожиданной футболке с олимпийским мишкой. Подбежав к нам, она вместо приветствия схватила меня за руку и молча потащила за собой.

— Добрый день, Зара! — я решил взять инициативу в свои руки. — Рассказывайте, что стряслось?

— Сыну плохо. Совсем плохо! — выдохнула цыганка. В ее голосе явственно слышалось отчаяние.

— С чего все началось? — взбегая по ступеням крыльца, я продолжал опрос.

— Он во дворе играл. Залез на забор, — она кивнула на невысокий заборчик, огораживающий участок. — Не удержался, упал. Боком ударился о камень.

— Каким боком?

— Правым. Сначала-то ничего: похныкал, конечно, да и побежал опять играть. А потом я обед приготовила, выхожу — а он лежит на земле… лицо синее, дышит тяжело, стонет. Я Мишку в дом занесла и сразу же за вами послала.

В моей голове начался интенсивный мыслительный процесс. Бессвязные воспоминания из области травматологии со щелканьем сменяли друг друга, но ничего подходящего случаю не находилось. Пока.

— Вот, доктор. Это — Мишка! — в комнате Зара указала на лежащего в постели малыша лет пяти.

Мишка слегка приоткрыл глаза, грустно, по-взрослому совсем, взглянул на меня и опять опустил веки. Дышал он тяжело и часто. Очень часто. Его лицо и в самом деле было синим.

— Помогите мне его раздеть! — попросил я цыганку.

Зара попыталась стянуть майку через голову, но малыш громко закричал от боли. Оттолкнув мать, к Мишке подскочила Клавдия Петровна и несколькими точными движениями разрезала майку ножницами. Оголилась худенькая детская грудь с торчащими ребрами.

Я присел на краешек постели и принялся внимательно осматривать правый бок бедняги. Ага, вот и огромный синяк от удара!

Очень осторожно я нажал на центр синяка. Под пальцами противно заскрипело, а малыш взвизгнул от боли.

— Все, Мишка, все! Ну, извини. Мне нужно было кое-что проверить! — успокаивающе бормотал я, лихорадочно пытаясь вспомнить, что полагается делать в таких случаях.

А случай оказался не из простых. Судя по всему, ударившись о камень, Мишка сломал ребро. Или ребра. Они своими острыми обломками повредили легкое. И теперь из разорванной легочной ткани в грудную полость малыша поступает воздух, поджимая поврежденное легкое и не давая тому возможности дышать.

Напряженный пневмоторакс, вот как это называется. Сейчас Мишка дышит только одним легким. Потому и синий, потому и одышка такая.

И что мне прикажете делать? Лечить парня нужно срочно: плохеет на глазах. Требуется вмешательство грудного хирурга, а где его взять-то в Кобельках?

— Доктор, ему хуже! — закричала Зара, дергая меня за рукав.

Осторожно освободившись от ее рук, я полез в дежурный чемоданчик, перебирая его содержимое и пытаясь собрать все нужное для неотложной манипуляции.

«Перевести напряженный пневмоторакс в открытый», — будто мантру повторял я про себя фразу из учебника по хирургии.

А это значит, что мне придется поставить в грудную полость Мишки специальный дренаж, чтобы отсасывать поступающий в нее воздух.

Нужное в чемоданчике упорно не находилось. Вернее, находилось, но не все. Большой шприц Жанэ отыскался моментально, да и немудрено: огромный прибор занимал собой добрую четверть саквояжа. Перчатка и одноразовая капельница тоже не стали проблемой. Но вот где раздобыть специальный стилет для пункции с уже надетым на него катетером?

Краем глаза я посматривал на Мишку. Тот посинел ее больше и начал закатывать глаза.

— Клавдия Петровна, кислород ему дайте, живо! А потом возьмите флакон с физраствором и разведите в нем фурацилин. Будем дренаж ставить. По Бюлау! — невесть зачем уточнил я авторское название манипуляции. Вряд ли, конечно, фельдшерица его слышала.

Ошибся. Клавдия Петровна быстренько приспособила к лицу малыша маску кислородного ингалятора, развела фурацилин и принялась споро отрезать ножницами пальцы от резиновой перчатки. Для дренажа. Старик Бюлау в Кобельках явно был популярен!

Оставив бесплодные попытки отыскать стилет, я решил импровизировать дедовскими методами. Вооружился банальным скальпелем и склонился над Мишкой. Тот уже был без сознания. Ну что ж, по крайней мере, можно обойтись без анестезии. Нет худа без добра!

Нащупав пальцами нужное межреберье, я вонзил в него скальпель…

— Ай, доктор, вы что?! — заверещала Зара и принялась хватать меня за руки.

От неожиданности я едва не протолкнул лезвие глубже, чем следовало.

— Отойди, Зарка, доктор знает, что делает! Мишка твой ребром легкое проткнул, надо лишний воздух вывести. Иначе — помрет! — весьма доходчиво разъяснила ситуацию Клавдия Петровна и быстренько выпихнула плачущую цыганку из комнаты.

— Спасибо! — с облегчением выдохнул я и продолжил работу.

— Не за что! — ответила фельдшерица и протянула мне отрезанную от капельницы прозрачную трубку. — Это ставить будете?

— Ага! — уже не удивляясь, подтвердил я. И ввинтил трубку в только что проделанную дырку в Мишкиной груди.

А Клавдия Петровна уже подсоединяла к другому концу шприц Жанэ с фурацилином. Я принял его из ее рук и осторожно потянул за поршень. По трубке в шприц пробежало немного крови. А потом — пошел воздух. Поршень шел с небольшим усилием.

Пятьдесят кубиков…

Сто…

Двести…

Триста…

На пятистах миллилитрах поршень уперся в заднюю стенку шприца.

— Зажать! — скомандовал я.

Клавдия Петровна с готовностью пережала зажимом трубку. Я отсоединил шприц, вернул поршень в исходное положение и подсоединил вновь. Фельдшерица освободила трубку.

Еще двести…

Триста…

Триста пятьдесят…

Поршень двигался заметно туже. Я взглянул в лицо малыша: синева явно уменьшилась, да и дышит теперь намного спокойнее.

Четыреста двадцать.

Все. Поршень остановился. Воздух в шприц больше не поступал. Хочется верить, что и легкое расправилось.

— Зажать!

Опять зажим на трубке. Фельдшерица без моих команд приладила к свободному концу трубки палец от резиновой перчатки со вставленной в него спичкой. И засунула получившийся клапан во флакон с фурацилином. Простая, но чертовски эффективная конструкция! Имени Бюлау.

Мишка открыл глаза. Дыхание его стало совсем спокойным, гадкая синева ушла. Из трубки, погруженной в желтый раствор, время от времени вырывались пузырьки воздуха. Дренаж работал.

— Как дела, молодой человек? — улыбаясь, спросил я пацана.

Вместо ответа он показал мне большой палец. И тоже улыбнулся.