Ким Харрисон - Бассейн с нежитью

Полки снова были полны, а уродливый гобелен, от которого я когда-то слышала крик боли, вернулся на стену. Отверстие, которое было проделано между моей комнатой и кухней для заклинаний, было приведено в порядок, и новая твердая каменная дверь между этими двумя комнатами была почти бесшовной, невидимой.

— Мистер Рыба чудит, — сказала я, когда наблюдала, как рыба игнорирует гранулы.

Ал оторвал взгляд от книги, которую держал в вытянутой руке.

— С твоей рыбой все в порядке, — произнес демон, прищурено глядя на текст так, словно нуждался в круглых тонированных очках. — Ты угробишь его, если будешь перекармливать.

Но он совсем не ел, просто сидел на дне и шевелил жабрами. Его цвет был нормальным, а вот глаза выглядели немного странно. Обеспокоенная этим, я медленно повернулась к Алу.

Чувствуя, что я смотрю на него, Ал нахмурился, когда провел пальцем без перчаток под печатью, чтобы заставить ее запылать. Его обычное зеленое бархатное пальто лежало, аккуратно расстеленное по скамье у центрального очага, кружевная рубашка была подвернута по необычную кнопку, чтобы пропускать тепло. Его брюки были заправлены в ботинки, и честно говоря, он смотрелся немного в стиле стимпанк. Чувствуя, что я смотрю на него. Это был один из его жестов, который означал то же, что и мои суженные глаза. Или это было из-за рыбы или из-за чар, которые я хотела знать, как сделать.

— Он просто сидит на дне, — сказала я, пытаясь распознать настроение демона. — Может быть, мне стоит забрать его домой. Думаю, это место так на него действует.

Ал с кислым выражением уставился на меня поверх своей книги.

— Он — рыба. Что может действовать на рыбу?

— Отсутствие солнца.

— Мне знакомо это чувство, — пробормотал он, по-видимому, не волнуясь, и вернулся к книге.

— У него странный рот, — подсказала я. — А у искалеченного плавника — неправильный цвет.

Вздох Ала больше напоминал рычание.

— С твоей рыбой ничего плохого не происходит. Учить тебя создавать заклинание для сканирования его или ее ауры — это тратит адскую прорву моего времени. Если тебе интересно, то я займусь этим, но один ничего делать не буду. И если ты закончила играть в зоопарк, то можем приступить к делу, — он многозначительно посмотрел на меня. — Ты ведь закончила играть, Рейчел?

Молча, я достала искореженный мяч из ланч-бокса, в котором его принесла, и положила на стол рядом с магнитным мелом, флаконом желтого масла и медным котелком.

Брови Ала поползли вверх.

— С каких пор ты играешь в гольф?

Я знала, что Алу не нравился Трент. Я знала, что источнику его ненависти было более пяти тысяч лет, и она не уменьшилась за все это время.

— Я была на работе, — сказала я. — Он взорвался при заклинании отклонения. Я думаю, что это, возможно, было вызвано чарами убийства.

Его плечи напряглись, глаза сузились.

— Ты была кэдди Каламака?

— Я — его охрана, — сказала я, повысив голос. — Это оплачиваемая работа.

Ал поднялся, скривив губы в отвращении.

— Я говорил тебе держаться от него подальше, а ты выбрала роль его служанки! — Я протестующе фыркнула, когда он бросил книгу на стол и хлопнул по ней ладонью, — В этом случае может быть лишь один тип отношений: как между хозяином и рабом, и ты провалилась!

— Боже, Ал! Это было пять тысяч лет назад! — воскликнула я пораженно.

— Это было вчера, — сказал он, его рука, прижимающая книгу к столу, дрожала. — Ты думаешь, что тот факт, что не может быть никаких жизнеспособных детей между эльфом и демоном — несчастный случай? Это напоминание, Рейчел. Отпусти его или мучай его. Нет никакой золотой середины.

— Да? — воскликнула я. — Ты — тот, кто предложил ему проклятие обрезания. Я думала, что вы двое — Лучшие Друзья Навсегда.

Нахмурившись, Ал обошел вокруг стола, и я вынудила себя не двигаться.

— Ты совершаешь ошибку. Есть опасения, что мы уже поспешили, убив Ку’Сокса.

Я отступила на шаг.

— Прошу прощения?!

— То, что мы были запутаны эльфийской хитростью и прельстились убить одного из своих.

— Это полная хрень! — Я не могла в это поверить. — Ку’Сокс пытался убить всех вас и уничтожить безвременье!

— Даже так, — сказал он, когда положил мне руку на плечо в угрожающем жесте. — Было бы лучше, если бы ты просто… — Его слова провалились в ничто, он потирал пальцы, как будто открывая, освобождая что-то.

— Ты провел тысячи лет с Кери. В чем разница?

Его рука упала, и я почувствовала холод.

— Кери была моим рабом. Ты обращаешься с Трентом, как с равным.

— Он и есть равный.

С резким движением он потянулся к своей книге.

— Нет, это не так, — проворчал он.

— Да? Ну, ты любил Кери, — обвинила я. — Ты любил ее тысячу лет.

— Я. Ее. Не. Любил! — прогремел он, и я съежилась, когда пыль просеялась со стропил.

— Прекрасно, — буркнула я. — Этого не было. — Я схватила мяч для гольфа, собираясь отправиться домой. Он был моим билетом для возвращения, хотя бы пока солнце не село, и Бис не проснулся.

Увидев, как я стою там с дерзко вздернутым подбородком, явно настроенная уйти, Ал смягчился и сухо указал мне на свой стул. Я, чувствуя одновременно облегчение и неловкость, с излишним усилием стукнула мячом по столу, и села на жесткий стул. Держа книгу заклинаний растопыренными пальцами своих толстых красных рук, он подошел и встал позади меня, и я ощутила на нем запах столетий безвременья, пропитавший его насквозь так, что смыть невозможно. Он все объяснит мне, как и обещал, но я была более чем уверена — наш разговор далек от завершения.

— Не слишком-то приятно выглядит, — сказала я, взглянув на заклинание, на котором была открыта книга.

Хлопнув рукой по столу, Ал слишком близко наклонился через мое плечо.

— Хороших проклятий не существует.

Стол сдвинулся с места, когда он оперся на него, встав большей частью за моей спиной, чем рядом, он всматривался в книгу поверх своих очков.

— Шаг первый, — сказал он громко. — Эскиз пентаграммы. Ты можешь это сделать, не так ли?

Я сдула со стола и взяла магнитный мел.

— Тебе нужна книга для этого?

— Нет. — Он демонстративно уронил красочный квадратик шелка, и я вытерла грифельную доску от случайных ионов. — Я не делал этого целую вечность. Еще вопросы? Тогда стандартная пентаграмма удобного размера. Острие идет вверх, если лей-линии текут в твою реальность, и вниз, если они вытекают. — Он помедлил, затем саркастически произнес, — В какую сторону они текут, Рейчел?

Засомневавшись, я попыталась угадать. Мы были примерно на четыре этажа под землей.

— Уже закат?

Он недовольно откашлялся, прочищая горло, и когда я повернулась, произнес:

— Нет.

— Тогда острие идет вверх, — сказала я, в основном себе, когда приступила к рисунку. Я только недавно узнала, что лей-линии — источник большей части магии, если не всей, они текли как потоки между реальностью и безвременьем. Энергия текла в реальность ночью и вытекла, когда солнце вставало, но так как линии были разбросаны по всему земному шару, движение уравнивалось, если только линия была несбалансирована. И если так случалось, то тогда страдали оба мира.