Ким Харрисон - Ведьма без имени

У меня отвисла челюсти, и волна разобщенности затопила меня, когда слова поднялись в моем уме.

— Эту фразу Трент раньше использовал, чтобы переместить мою душу, — сказала я, мой голос звучал пустым, как будто снаружи меня.

Лэндон нахмурился, фактически мне пришлось дважды моргнуть, чтобы осознать все.

— Трент сделал это? Ты разыгрываешь меня?

— Не в этот раз, — заверила я его. — Но он держал мою душу в бутылке в течение трех дней, в то время, как моя аура восстанавливалась. Я помню слова.

Ta na shay cooreen na da. Они текли через меня, и я схватилась за стол, как будто это не было реально. Я была поймана в ловушку в своем разуме, стояла на этом самом месте, делала печенье, которое исчезло тогда, когда мы с Трентом стали работать вместе — символ того, что мы объединили наши умы, таким образом, он мог вытащить меня наружу.

— Каламак поместил твою душу в бутылку? — сказал Лэндон с очевидным недоверием.

Я быстро задышала, будто забыла, как это делать.

— Моя аура была сожжена, когда я боролась с Ку’Соксом. Мой разум думал, что я была мертва, и он держал меня на жизнеобеспечении, пока мое тело не восстановилось, а аура не стала достаточно сильной. — Потребовался поцелуй, чтобы рассеять чары и «разбудить принцессу» от спасительной комы, потому что это было очень старое заклинание. Я начинала думать, что именно тогда, я полюбила его.

О, дерьмо. Я люблю его.

Понимание с силой ударило меня. Мои колени зашатались, и я схватилась за стол, когда поднялся скачок эмоции. Я любила Трента. Несомненно, я думала об этом и раньше, но теперь, после того, как я увидела его с Эласбет и предоставила ему безрассудный шанс исправить испорченные отношения с ней, я знала, что это правда. Черт побери, это было не так, как должно было произойти. Это должно было быть романтично, с цветами и солнцем или лунным светом, с его прикосновением к моему лицу и со смешивающимся ароматом наших волос, когда мы целовались. Но нет. Это было тогда, когда я стояла в моей кухне перед человеком, которого я ненавидела, и слушала приглушенный голос мужчины, которого я любила, когда он убеждал свою бывшую справиться с собой и играть по его правилам.

Могло ли это означать, что это на сей раз могло продлиться.

— Рейчел? — сказал Лэндон, и я встряхнулась.

— Он лучше владеет магией, чем ты думаешь. — Опустив голову, я схватилась за колени. Любовь не должна быть страшной, но каждый раз, когда я влюблялась, моя жизнь развалилась. Я не хотела, чтобы что-нибудь изменилось, но как я могла остановить это?

— Он должен быть, — пробормотал Лэндон, смотря на меня так, будто пытался выяснить, почему я витала в облаках. — Те же самые слова? Ты действительно в этом уверена?

Подумай об этом позже, Рейчел.

— Они кружились в моей голове в течение трех дней. Что они означают?

Опустив голову, он зачеркнул и переписал что-то.

— Большая часть из этого должна привлечь внимание Богини.

Отлично.

— А остальные?

— Я не знаю.

Было вероятнее, что он просто не хотел говорить мне. Tislan, tislan. Ta na shay cooreen na da. Эти слова висели в моих мыслях, словно медленно набирающий силы шепот понимания.

— Она — демон, — сказала Эласбет из задней гостиной, ее голос прорвался через монотонный унылый гул в моем уме, где ничто иное не могло. — У тебя есть какая-то идея, что говорят люди? Это означает «возможности нашего ребенка на успех»?

— Люси все равно, — ответил Трент. — Почему тебе нет?

Лэндон откашлялся, передвинув свой эскиз через стол, таким образом, я видела его правую сторону. Ему было неудобно, и я не думала, что это было из-за Эласбет и Трента. Я бы не хотела, чтобы он был увлечен каким-то заклинанием, которое он должен был помнить, но было не похоже, что у меня был выбор.

— Обрати внимание, — сказал мужчина, врываясь в мои мысли, будто он был озабочен своими навыками. — Я согласился помочь тебе, но я не буду этого делать, если кто-то узнает, что я был здесь с Эласбет и помогал ей упрашивать Трента дать ей право видеться с ее первенцем.

— Конечно. — Его щетина начинала показывать, и я могла почувствовать запах холодной пластмассы аэропорта на нем над его слабым древесным ароматом. Отстранившись, я посмотрела вниз на проклятие. — Родители знают, что ты делал это, или ты тоже просто воровал младенцев?

Лэндон выпрямился, ширина стола находилась между нами.

— Ты хочешь стать ответственной за грехи твоих предков? Просто продолжай бросать камни, Морган. — Выражение его лица было закрытым, он осмотрел меня сверху донизу. — Предполагаю, что ты можешь засунуть душу в бутылку?

Я просмотрела заклинание, думая, что оно выглядело легким. Но большинство плохих чар выглядели таковыми.

— Да. — Мне не нравилось доверять Лэндону, и его воспоминание напомнило о чарах, но он действительно хотел положить конец вампирам.

— Хорошо. — Он склонился над прилавком и ткнул своим карандашом в инструкции. Я знала то мгновение, когда он поймал мой запах, потом замер, затем снова задвигался. — Э, призыв заклинания к удалению оригинальной души из здорового тела. Я пропустил ту часть.

— Ты имеешь в виду убийство ребенка, — подсказала я, и он уставился на меня, пока я не отвела взгляд.

— Шаг первый, — сказал он сухо. — Нарисуй пентаграмму на квадрате шелка солью. Если сможешь соответствовать шарфом цвету оригинальной ауры получателя, то это еще лучше.

— Я спрошу Нину, если она знает, — сказала я, убирая прядь волос за ухо.

— Шаг второй, помажь концы пентаграммы соком и сделай то же самое с подошвами ног получателя.

— С помощью чего? — прервала я, ужасаясь, когда подняла глаза и нашла его слишком близко. — Получатель вампир, что, должен лежать? — Это было не хорошо. Слишком много переменных нужно было запомнить, и он явно не слишком много практиковал магию, чтобы знать то, что было важно, а от чего можно было уклониться. — Ты уверен, что нет книги, в которой это было написано?

— Нет. — Его голос был напряженным. — Я не страдаю склерозом. У меня с памятью все хорошо.

— У тебя с памятью хорошо? — обвинила я, а в задней комнате внезапно повисла тишина. — Ты сказал, что никто не делал этого около тысячи лет. Откуда тебе знать, правильно ли это или нет?

— С заклинанием все нормально, — сказал он, его лицо было красным от злости. Он врал; они делали это заклинание в дьюаре чаще, чем хотели признавать… и у меня это вызывало отвращение.

— Тогда, что мне использовать, чтобы помазать шарф и его ноги? Свой палец? — спросила я придирчиво. Причиной того, что это не было записано, вероятно, было «правдоподобное отрицание». Тебя не могли отдать под суд за черные чары, если не было никаких письменных доказательств.

— Э-э-э, я думал об осиновом прутике, — сказал он, и я вынула ручку из его руки и добавила его к списку. — Я уничтожу это прежде, чем уеду, — сказал он, имея в виду бумагу.