Кирстен Уайт - Хаос звезд

— Ты, должно быть — Айседора!

Не говоря ни слова, я расставляю руки в стороны, изображая ими сюрпризное «та-дам».

— Я — Мишель! Мы так рады, что ты будешь с нами этим летом. В музее будет так много работы, особенно когда в школах через пару недель начнутся каникулы. Всегда приятно иметь помощницу, а с твоим-то опытом, будет совсем здорово! И я, даже не могу сказать тебе, в каком мы восторге от невероятного пожертвования для передвижной выставки от твоих родителей. — Она буквально подпрыгивает на месте.

Теперь я понимаю, почему моя мать её выбрала, под милой блузкой на белых пуговицах она носит ожерелье с коптским крестом.

Я одета в чёрную юбку-карандаш и вишневый топ; волосы выпрямлены и оставлены распущенными, густая чёлка такая длинная, что почти закрывает мне глаза. Всё утро я обдумывала, стоит ли показаться там, в джинсах и футболке, разрываясь между бунтарским вызовом и вариантом сохранения верности дресс-коду, и быть милой. Всё-таки не музей виноват в том, что моя мама помешана на контроле.

Забавно наблюдать, как Мишель жестикулирует руками, пока объясняет план для отдельно расположенного крыла, в котором будет размещаться выставка, и за тем, как она перемешивает многие свои предложения фразой «то есть, в общем ». К сожалению, если я сдамся и полюблю всё здесь (в том числе Мишель), моя мать выиграет.

Такая вот головоломка.

Мы проходим мимо вестибюля в форме круга с двойными дверями и входим в массивную главную комнату, в которой открытый потолок до самого верха здания. Балкон второго этажа опоясывает его по всему радиусу и позволяет проникнуть естественному свету из огромных, закруглённых сверху окон, а центр пола внизу демонстрирует массивные резные каменные колонны.

Мишель весело рассказывает мне о выставке, о населении древней Мезоамерики, её истории и о том, как долго она будет экспонироваться. За всю свою жизнь я ни разу не слышала, чтобы кто-то мог также быстро говорить. Она укладывает больше слов в одно дыхание, чем большинство людей делают в пять.

Мы направляемся к лестнице, проходим мимо выставки «О происхождении человечества», и оказываемся в египетском зале. Вход выполнен в тёмно-фиолетовом и зелёном цветах с золотыми буквами. Цвета подобраны неправильно, ну, правда. Я оцениваю их старания придать входу более царственный вид, но сделала бы всё по-другому.

Сама выставка ужасно маленькая — один зал, с витринами по бокам и в центре. Меня встречает картонная версия моего жуткого, развратного сводного брата Анубиса, которая меня сильно веселит.

Мишель поворачивается ко мне и прерывается на полуслове.

— Что?

Я качаю головой.

— А, ничего. Прости. Продолжай. — Карикатурный Анубис указывает рукой на центральное место в зале — обезглавленную мумию. У нас дома, в гробницах, есть и получше. Тем не менее, это приличная коллекция для столь небольшого музея. И целая витрина с вещами из Абидоса, одна из которых, якобы из гробницы Осириса. Довольно мило, они думают, что можно найти гроб Бога.

— Через эти двери попадаешь в зал детских открытий, — говорит Мишель, указывая на двойные двери с табличкой, на которой написано, что выставка закрыта. — Она откроется позже, это один из самых популярных наших залов. Есть также видеопрезентация процесса мумификации, рассказанная Анубисом. Тебе понравится!

— Уверена в этом. — Так и вижу, как Анубис, плотоядно ухмыляется, а его узкие глаза и острые зубы, обращены в улыбку. Потому что он, точно самый любимый детьми Бог. Я знаю, придурок с головой шакала, Бог бальзамирования, но, слушайте — это нужно детям? Им бы лучше показывать Тота с его птичьими руками.

— После того, как ознакомишься с залом, я дам тебе немного дополнительной литературы, чтобы ты могла отвечать на любые вопросы, которые будут возникать у посетителей, но я полагаю, с такими родителями, как у тебя, ты уже что-то вроде эксперта. — Она делает паузу и смотрит на меня, задирая голову. — Знаешь, если на тебя надеть головной убор и белую тунику, то могу поклясться, ты бы выглядела точь-в-точь как один из экспонатов!

— Вот поэтому моя политика — никогда не носить головные уборы.

Мишель смеётся, покачивая головой.

— Я буду с тобой здесь большую часть утра, а затем ты сможешь взять всё на себя. В действительности, пока мы не получим груз от твоей мамы и не установим новые экспонаты в зале, тебе нужно быть поблизости и помогать людям в приобретении самых интересных и доступных знаний из тех, которыми ты владеешь. На территории присутствуют сотрудники охраны, поэтому если когда-либо возникнут проблемы, тут же их вызывай.

— Поняла.

Она прикрепляет на меня временный бейдж и рацию, и я начинаю блуждать по залу и стараться не показывать, как мне будет невероятно скучно с несколькими десятками посетителей, которые должны прибыть через пару часов. Я радуюсь, когда её рация гудит, и она оставляет меня с улыбкой и поднятыми вверх большими пальцами рук. У меня появляется ощущение бессмысленности, пока я стою в углу.

Но теперь я одна в комнате, вместе с артефактами из периода расцвета родителей и мёртвого тела, которое мой отец, вероятно, сопроводил в загробную жизнь. В центре Сан-Диего, в Америке, в которую я собиралась сбежать подальше от своей истории.

Просто феноменально странно. Я рада, что всё происходит медленно, и никто не приходит за время отсутствия Мишель. До сих пор не могу перестать глупо улыбаться при взгляде на обожаемого детьми Анубиса. Если бы только они знали.

— Эй!

Я чуть не выпрыгиваю из своей кожи и, поворачиваясь, вижу долговязую ухмыляющуюся блондинку. Она почти такая же высокая, как и я, в очках прямоугольной формы, с волосами, собранными назад в хвост. Белая рубашка на пуговицах и брюки в тонкую полоску не идут ей, слишком туго обтягивают плечи и бедра, словно не предназначены для её тела. А вдруг у неё есть вопросы? Я не собираюсь выдумывать небылицы, что Анубис такой классный или пытаться выглядеть восторженно по поводу удивительно экспонируемого каменного ножа. Мама требует от меня лишь просто появляться здесь. Я это и делаю.

— Ты новенькая! Айседора, верно? Мишель не шутила, ты выглядишь так, словно сошла с одной из фресок! Вау! Так клёво, что ты и в самом деле египтянка.

Я включаю на лице улыбку.

— Клёво — это то самое слово.

— Я бы убила за то, чтобы иметь что-то вроде настоящего этнического наследия. Вообще-то, я — известная мулатка.

Я хмурюсь.

— Принадлежность к определённой расе отнюдь не единственный способ перенимать культуру. И то, что я родом из Египта не делает меня египтянкой .

Она смеётся резким лающим смехом, который вырывается из её горла. Никогда раньше не слышала подобного смеха. Он вызывает одновременно страх и умиление.