Элиза Крейв - Надлом

хороший напарник и не захочет портить Самсону веселье.

Что я очень с ним хочу обсудить.

Я берусь за ручку одной двери и отрываю ее. Затем то же самое проделываю с другой.

Большинство обитателей этой больницы далеко не убегут — в конце концов, их не зря запихнули в

лечебницу. Но у них будет возможность сбежать и, если они убегут далеко, то, может быть, в

следующий раз их упекут в другую психушку, с другой философией.

Некоторых больных я оставляю в их клетках. Даже борец за права животных не выпустит из

клетки тигра.

Меня распирает от сладости темной души Самсона. Я наполнена ею. Сильна ею. Как же давно

я не утоляла Голод. Как любой человек на диете я осознала, что полное воздержание никогда не

срабатывает — оно лишь ведет к плохим решениям, принятым позже. Конечно, такая пирушка не

отразится на моем весе, но приведет к неразборчивому убийству.

За спиной скрипит замок, затем доносятся шлепки босых ног. Кто-то убегает от меня, своего

спасителя.

Вернитесь, мы можем стать друзьями!

Хлопает дверь. Похоже, не можем. Ну и бог с ними, у Человека Паука тоже не было друзей.

Ну иди же ко мне, Гидеон! Пора поглядеть, что тут происходит!

Я подпрыгиваю, танцую на грязном полу. Месть сладка и приятна как музыка. Я кружусь,

раскинув руки. Стены проносятся перед глазами размытыми серо-белыми пятнами. Затем глаз

улавливает черное пятно — фигуру у двери. Пришел санитар! Я останавливаюсь и шиплю.

Это не Гидеон. И фигур три. В конце коридора стоят три незнакомца.

Глава 2

Люди не шипят. Ну, если это не дрянные девчонки, выцарапывающие друг другу глаза за

дрянных парней. Но взрослые мужчины в приличных черных костюмах не шипят на своих врагов.

Закрыв глаза, я трясу головой, пытаясь разогнать застилающий мозг дурман, но открыв веки,

вижу, что незнакомцы никуда не делись, хоть и не шипят. Может, они просто неодобрительно

шикнули, вроде: что-ты-делаешь-вне-своей-клетки? Может, мне вообще это шипение померещилось,

и от опьянения душой разыгралось воображение, а мозг жаждал с кем-то подраться?

Мужчины стоят в конце длинного коридора перед лестницей, ведущей на первый этаж.

Респектабельные — в костюмах, с аккуратно подстриженными волосами — современные городские

мужчины, выглядящие неуместно в этом темном и грязном прибежище для душевнобольных. Тот,

что слева, низковат и щекаст, справа — высок, с хищным ястребиным лицом. Стоящий в середине

ничем не примечателен и выделяется лишь тем, что его лицо пережило нашествие акне. Серое

пространство узкого коридора отделяет их кожу от моих когтей и мои ноги от выхода.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает тот, что в середине — по-видимому, главный. Он

выпрямляется, одернув полы своего пиджака.

Как будто это не они, а я — девчонка с дурацкой стрижкой и запятнанной кровью ночнушкой

— не вписываюсь в картину сумасшедшего дома.

— Тебя перераспределили? — задает новый вопрос главный. — Почему мне об этом не

сообщили?

Эм… Я тоже выпрямляюсь и расправляю плечи.

— Тебе послал зи-Бен? — спрашивает Ястреб.

7

— Кто?

— Это что, шутка такая? — злится Щекастый.

У них зи-Бен — главный шутник, что ли?

— И какого черта ты делаешь? — снова вопрошает главный.

Лучше не отвечать, хотя они и сами все поймут. Скрыть ведь этого невозможно. Раздумывая, я

внимательно осматриваю троицу. Нужно перед уходом преподать им урок осторожности. Не

смертельный урок. А-то маме не понравится.

Но в драке… может всякое случится. Голод тихо мурлычет.

Главный все гневается:

— Не знаю, откуда ты взялась, но мы рядом с Храмовниками. Ты врубила все установленные

нами сигналы тревоги, и если они установили свои…

Храмовники… Кто это, мать вашу? Хотя пофиг.

— Я сказал зи-Бену, что мы справимся, — продолжает он, качая головой. — Даже помогая при

этом в Поисках… В конце концов, у нас есть скайп, на дворе не средневековье. В этой клинике даже

наше управление не нужно. Не хватало только, чтобы какая-то мелочь здесь все испортила! — Он

машет рукой в мою сторону.

Щекастый проводит пальцем по кровавому следу на стене и слизывает кровь.

Фу блин! Может, я ошиблась, и им здесь самое место?

На лице Щекастого появляется шок — на моем, боюсь, отражается такой же. Я пытаюсь не

показывать охватившего меня замешательства. Если до этого Щекастый был тих, то теперь

взрывается:

— Это… это… Ты сожрала Самсона? — оглушительно ревет он. — Я месяцы потратил на

него. Почти заполучил его душу, был, черт побери, так близок! — Его лицо багровеет. — Вокруг

столько легкой добычи, а ты сожрала Самсона! Невероятно! Я уже не говорю о том, что некому

дорабатывать чертову смену!

Меня еще никогда не ловили на том, что я «пожираю» людей, но реакция на это мне почему-то

представлялась другой. На короткий момент мир стал четче и что-то забилось на краю сознания —

это беспокойство пыталось пробить себе путь сквозь дурманящую пелену.

Но оставим беспокойство людям, которые не могут голыми руками разодрать взрослых

мужиков на части.

Щекастый широкими шагами направляется ко мне, и я пригибаюсь и снова шиплю. Он тут же

останавливается и троица многозначительно переглядывается.

— Как ты сказала, тебя зовут? — спрашивает главный, сузив глаза.

Солгать? Но какой в этом смысл? Даже если я оставлю их в живых (я правда оставлю, мам!), с

их стороны будет глупо следовать за мной, зная, на что я способна.

— Меда, — отвечаю я, и они опять переглядываются.

— Зи-Меда или пол-Меда? — медленно спрашивает главный.

Хммм… пятьдесят на пятьдесят, что я выберу правильный ответ.

— Зи, — говорю я. Судя по тому, как они тут же оскаливаются, обнажив зубы, ответ был

неправильным. Кажется, они только что поняли, что никакой зи-Бен меня сюда не посылал. Похоже,

драки не избежать. Прости, мам, я пыталась.

Разве?— шелестом проносится в голове ее голос.

Да! Так и вижу, как она стоит, скрестив руки на груди и постукивая ногой по полу. А вот

выражение лица не улавливаю. Время стерло его. Ну хорошо, не пыталась .

Как же мне хочется, чтобы она все еще была жива. Ее памяти я лгать не могу.

— Зи-Бен не посылал тебя, так ведь? — подтверждается мое подозрение. — Так кто ты там, ты

говоришь?

Ваша смерть, странные людишки. То есть, это… ваши увечья. Никаких убийств, только легкое

калечение. Чтобы я могла уйти. Покалечить ведь не так страшно.

Мужчины пригибаются, принимая такую же позу, как и я, и начинают двигаться по узкому

коридору ко мне. Они крадутся плавными, скользящими шагами. Отлично, люблю, когда еду