Элиза Крейв - Надлом

быть полностью уверена, что это они, но пока они без сознания, кричать нет смысла.

— Уверен, что это они?

— Тебе придётся поверить.

Я пропускаю его слова мимо ушей.

— Ты уверен?

107

— Два парня и одна девчонка. — Он морщится. — Очень громкая девчонка.

Это они. Мне так тяжело дышать, что приходится запрокинуть голову.

Теперь, когда мой главный страх был унят, я могу уделить больше внимания парню. На

данный момент, в моём распоряжении не так-то много оружия, да и найти его здесь будет очень

сложно. Как минимум, мой новый знакомый мог бы стать ещё одним телом, которое можно бросить

медведям. И если бы пришлось выбирать между ним и Джо, я бы скорее остановила свой выбор на

нём из-за его атлетического телосложения.

— Так что же ты здесь делаешь? Ты не привык к образу хорошего парня, не так ли? — Делаю

паузу. — Уже слишком хорошо вжился в роль?

Он фыркает.

— Боюсь, мне едва ли это удалось. Судя по тому, что они придут, из меня плохой актёр.

— Тогда в чём дело?

— Почему я должен отвечать? — Он подходит максимально близко, но к ограде всё же не

прикасается.

— Потому что, если ты этого не сделаешь, я буду разговаривать сама с собой. — С делав

паузу, я зловеще добавляю. — Или петь.

— Звучит опасно.

— Ты даже не представляешь насколько. Ты бы предпочёл, чтобы я кричала.

Полные губы изгибаются в понимающей улыбке. Вот бы убрать её с этого милого личика. Мы

стоим слишком близко, меньше чем в полуметре друг от друга, разделяет нас лишь решётка.

Причиняющая боль решётка, но всё же. Я отступаю на шаг и прочищаю горло. Его улыбка

становится шире, когда он замечает мою неловкость.

Я решаю перейти в наступление.

— Итак, почему ты здесь?

— Не привык соблюдать правила.

— Какие, например?

Он медлит, изучая моё лицо.

— Никогда не убивай своих.

— Своих?

— Других демонов.

— Почему бы и нет?

— В нас полно зла и ярости, да и характер просто ужасный. Если бы нам позволили убивать

друг друга, через неделю от нашего вида не осталось бы и следа.

Я вижу. Мне несомненно хотелось убить всех встречавшихся мне демонов.

— Так ты убил демона?

Во мраке появляется белая танцующая улыбка.

— Нескольких.

— Почему?

— Мне не нравилось их поведение, — коротко объясняет он. И очевидно, что погружаться в

детали он не собирается. Но это не отменяет моего любопытства.

— Если ты так их ненавидишь, почему играешь на их стороне?

Он качает головой.

— Потому что это то, кем я являюсь. — К нему возвращается злобная улыбка. — Я — дьявол.

— Нет, если ты полукровка, то ты лишь наполовину дьявол.

— Наполовину дьявол, наполовину человек. — Он поднимает бровь. — Но людей нельзя

назвать добрыми, не так ли?

Нет, нельзя. Даже мои друзья граничат с преступностью.

— Я уже давно решил с этим не бороться. — Его глаза выискивают что-то, чего я не вижу. —

В этом нет смысла. В конце концов… — Он возвращается в реальность, и на его лице снова

появляется улыбка. — В любом случае, быть плохим куда веселее. — Он подходит ближе к решётке,

и я ловлю его тёмный, острый аромат, шоколада и корицы.

— Даже если время от времени всё заканчивается тюрьмой?

108

Он смеётся.

— Я и не думал, что ты поймёшь, Хорошая Девочка — как же это происходит у тебя?

Задел. Я показываю ему язык. Он сдавленно смеётся, и этот танцующий звук отдаётся по

всему моему телу.

— Итак, как тебя зовут?

— НЕ Хорошая Девочка.

Он поднимает бровь.

— Тогда, Плохая Девочка.

Я закатываю глаза.

— Красивая Девочка, — предлагает он, и я открываю рот, чтобы ответить, но он не даёт мне

этого сделать. — Нет, не красивая. — Ой. — Цветы и закат могут быть красивыми. А вот ты нет.

Ты…

Не думаю, что хочу слышать, кто же я такая.

— Меда. Меда Меланж.

Он смеётся.

— Что такого смешного?

— Меланж. По-французски — смесь, очень подходит.

Мам, ты такая смешная.

— А как зовут тебя?

— Арманд Делакруа. — Прежде чем я могу пошевелиться, он ловит мою руку между прутьев

решётки. Я пытаюсь её выдернуть, но это слишком опасно. Он склоняется над моей рукой, словно

собирается её поцеловать, но затем останавливается и бросает на меня взгляд из-под ресниц. — К

вашим услугам, — шепчет он и прижимается своими слишком большими и чересчур мягкими

губами К кончикам моих пальцев. Я тут же краснею и выдёргиваю руку из его хватки.

— Француз? — спрашиваю я, и он молчаливо кивает головой. Я вытираю руку о джинсы.

— Итак, Арманд, что здесь происходит? Меня подвергнут испытанию или чему-то в этом

роде?

В глазах виден смех.

— Ты — пленница Ада. Они не сильно занимаются здесь правосудием.

— И что тогда? — Не уверена, что хочу это знать.

— Если повезёт, они позволят тебе продать свою душу и стать одной из нас.

— Меня не так-то просто заставить что-то делать.

Он пожимает плечами.

— В любом случае, это если только тебе повезёт. А если нет… что ж, им проще просто

устранить проблему.

Может, меня легче заставить, чем я думала.

— Так или иначе, если они возьмутся тебя уговаривать, советую не сопротивляться. — В его

голос возвращается горечь. — В этом просто нет смысла, особенно, когда у тебя такая… природа.

Как-то это звучит не очень хорошо.

— А пытать они меня будут? — Неужели этот писк принадлежит мне?

— В какой-то степени.

— Что это значит?

— Они будут тебя пытать, но лишь для того, чтобы напомнить тебе о твоей природе. Они

будут морить тебя голодом — эти клетки высасывают из тебя всю жизнь. Пройдёт всего несколько

часов, а тебе будет казаться, что ты не ела неделями. Через пару дней ты уже будешь страдать от

голода. А к следующей неделе сойдёшь с ума. Затем они будут соблазнять тебя тем, чего ты всегда

хотела больше всего на свете. Свобода от голода, свобода от ограничений, созданных человечеством.

— Его голос обретает силу и становится более соблазнительным. — Знаешь, мы не такие уж и

плохие. Мы — это ты, позволь себе быть той, кем ты была рождена. Мы поддаёмся искушениям, а не

пыткам.

— Я не похожа на них. Не похожа и на тебя.

109

— В самом деле? — Голос у него ядовито-нежный. — А мне показалось, что тебя одолевает

множество соблазнов.

Я открываю рот, но он продолжает.

— Разве ты не мечтаешь о насилии? А о силе? — Он упорно продолжает свою речь. Я уже

вижу в своих руках какую-то жизнь и то, как чья-то душа свободно вздымается ввысь. — Разве ты не

мечтаешь о том идеальном моменте, когда прекрасная душа пройдёт через тебя, словно большая

радуга, не мечтаешь о моменте абсолютной свободы, когда тебе ничего не надо? — С каждым