Пэт Ходжилл - Затмение луны

Киндри чувствовал, как растет в нем паника. Ардет был не прав, уговорив его попробовать. Он не обучен, и, несмотря на то что тут время течет медленнее, оно все равно уходит. Это ясно. Торисен умрет, если сейчас же, быстро не сделать что-нибудь, но что? Да, есть трюк, которым шанир убрал примесь из вина Ардета, но он предназначен только для предметов, у которых нет ни жизни, ни души и которым их и не потерять. Хотя это не важно! Он просто не в состоянии думать о чем-то другом.

План Киндри не удался. Когда он направил силу на удаление яда из крови жертвы, тот стал сопротивляться. Шанир напрягся – и получил сдачу. Слишком поздно Киндри сообразил, что имеет дело с отравой-паразитом, влияющей в первую очередь не на тело, а на разум; такой яд очень трудно изгнать, если он уже разместился с комфортом. Но он может при необходимости переселиться, особенно если другой хозяин гостеприимно предложит ему себя.

Молодой человек чувствовал, как яд перетекает в него сквозь кончики пальцев. Барьеры ставить уже бессмысленно, поздно даже отводить руки – онемение уже охватывает их. Надо было заранее подумать о противодействии, но единственная мысль, бившаяся сейчас в мозгу Киндри, была как строчка из какой-то дурацкой песни:

Никогда не говори, что хуже некуда…

Никогда не говори, что хуже некуда. Потом он увидел, что извивающиеся тени, под которыми сидит фигурка, в бешенстве оплелись вокруг его рук. Киндри не любил змей. Однако этих он едва мог видеть и вовсе не чувствовал; зато онемение начало отступать, оставляя за собой острую, пульсирующую боль, в пальцы словно впивались миллионы иголок разом. Да это ведь укусы змей. Стоило только прийти к подобному, весьма неприятному заключению, тени расплелись и упали на пол. Киндри отпрыгнул. Его руки покрылись начинающими кровоточить пятнышками, но яд исчез. Змеи высосали его. Привкус меди во рту ослабел. О бог, он вывел яд на осязаемый уровень, а они полностью избавили его от отравы.

Но теперь все вокруг начало таять. Ну конечно. Яд ушел, Торисен начинает приходить в себя, а Киндри все еще тут, в глубине чужого сознания.

Никогда не говори, что хуже некуда.

Никогда не говори…

Он мог видеть сквозь ступени под ногами. Где-то эта лестница тверда и прочна, ведь это всего лишь ее образ во сне, а сон заканчивается. Дом начал распадаться, стены и потолок таяли, как туман под солнечными лучами. Рядом оказалась детская тень, она рвалась вниз и назад, назад и вниз. Он почти чувствовал, как призрачные ручки толкают его.

– Ну же, большое тупое чучело, беги, беги!

Он побежал. Вниз по лестнице, через большой зал, по лабиринту коридоров. Тень пролетела теперь сквозь стены, и он следовал за ней, почти видя худенькую девочку-кендара, мчащуюся впереди. Мертвые знают много и никогда не устают. А Киндри очень устал. Он никогда не был силен ни в чем, кроме своей с трудом контролируемой целительной энергии, а сейчас и она была на исходе. Дыхание обжигало грудь, пот слепил глаза. Теперь он совсем ничего не видел, но детская рука все так же сжимала его запястье и по-прежнему тянула за собой. Впереди открывалась тьма. Передняя дверь. Он бросился в нее…

… и оказался на полу палатки.

Кто-то держал его. Сильные, крепкие руки. Наверное, Бур. Вокруг витали голоса.

– … в порядке!

– Трое, посмотрите на его руки.

– Тори, мальчик мой, просыпайся, очнись…

Это Ардет. Киндри попытался сфокусировать зрение на постели и увидел склонившегося над Торисеном старого лорда. Веки лежащего дрогнули и открылись.

– Сны, – неотчетливо прошептал он. – У всех они есть. – Потом чуть громче: – Адрик, ты выглядишь усталым. Пойди отдохни. – Голос его опять затих, а глаза сомкнулись. Он глубоко и медленно задышал, соскальзывая в двор.

Ардет поправил одеяло и сел, вздохнув с облегчением.

– Лорд, с ним все в порядке? – встревоженно спросил Бур.

– Теперь да.

– Хорошо, – прошептал Киндри и потерял сознание.

Ошеломленная Джейм очнулась на ступенях. Над головой сквозь дыры в крыше проглядывало небо, по нему стремительно бежали тучи. Из брюха одной вырвалась молния, окрасив все ядовито-зеленым. Проворчал гром. «Ну конечно, – тупо подумала Джейм. – Когда я в последний раз была тут, то оставила этот дом объятый пламенем, поэтому-то и нет крыши». Но что она делает тут сейчас? Девушка собрала память в кулак и начала вылавливать из нее обрывки. Когти и зубы бога, ну и кошмар. Она же была близка к… к…

Оцепеневшие пальцы все еще сжимали белый нож. Девушка, вскрикнув, отбросила его. Змеи увернулись от падающего лезвия и зашипели на него, нож воткнулся в трещину на ступеньке и задрожал. Милостивые Трое.

Она вспомнила уже большую часть отравленного кошмара, а поднапрягшись – и все целиком, – но это не было сном. Во имя Порога, что же случилось? Сейчас она должна быть мертва или умирать в компании со змеями, лакающими ее кровь. Вместо этого вот она – жива и практически здорова. А Мастер?

Наверху лестницы темнел перекошенный и обугленный дверной проем, с косяка свисали две-три одинокие ленты. По традиции они должны бы быть красными, но при этом свете казались черными. А за ними? Она поднялась и осторожно направилась туда. Блеснула еще одна молния, и девушка увидела комнату. Дальняя стена еще держалась, высокое разбитое окно смотрело в ночь, но крыша и пол отсутствовали – сохранился лишь небольшой приступочек у самой двери и несколько скрещенных провалившихся балок.

На слое пепла у порога остались следы. Кто-то стоял за лентами и ждал. Геридон. Так должно было быть. «В прошлом не может произойти ничего нового», – вспомнила Джейм, глядя на эти отпечатки. Он прошел вперед во времени, чтобы добраться до нее, что бы там ни говорили ее отравленные чувства. Если бы она пересекла порог сейчас, одурманенная и смятенная, то в действительности пропала бы. Вместо этого она избрала нож и внезапно каким-то чудом исцелилась. На миг возникла даже нелепая мысль, что второй лик их презренного бога, Мерцающий, Тот, Кто Охраняет, наконец-то соблаговолил протянуть ей руку – ну да вряд ли. По опыту девушка знала, что лучшее, чего можно ожидать от Трехликого, – это чтобы тебя оставили в покое.

Видимо, Темный Порог в образе Геридона тоже покинул ее. При свете еще одной молнии девушка увидела слабую цепочку следов на золе, спускающуюся по лестнице и исчезающую рядом со ступенью, на которой она сидела.

Разочарованный, Мастер ушел обратно в ткань пространства и времени Дома, назад к его губительному прошлому, которое он предпочел унылому настоящему. Тирандис сказал, что у него есть еще несколько душ – пожевать, – наверное, включая и Бренди. Сколько же он терпел, прежде чем голод вынудил его попытаться вновь использовать ее, или теперь ему придется согласиться принять грязные подарки, которые могут стоить ему остатков человеческой сущности? Джейм не представляла. Геридон заключил соглашение с Тьмой и живет, чтобы узнать ему цену. Мастер породил Джейм, чтобы она служила его нуждам, но обнаружил, что если он может уговаривать и соблазнять, то она способна проклясть себя. И прекрасно. Это игра – и таковы правила. Посмотрим, за кем победа.