Далия Трускиновская - Диармайд. Зимняя сказка

Горничная Ася очень любопытствовала узнать, чего такого притащила эта женщина – ей-то «Базар» был не по карману. А та вроде и сидела спиной к Асе во время приборки, вроде и копалась в бумагах, черкая их фломастерами, но обернулась очень вовремя – Ася заглядывала в шкаф.

– Да ладно тебе, – сказала женщина. – Давай, тащи оттуда зеленую юбку. Вытащила? И забирай, глаза б мои на нее не смотрели! Там, на полке, еще пеньюар зеленый должен быть. Забирай впридачу!

Пеньюар был из тех, которые не покупают никогда – разве что подарит спятивший мужчина. Как посмотришь цену, пришпиленную к такому пеньюару, так и задумаешься – а может, лучше телевизор новый взять? Или в Париж съездить?

– Ой, что вы, я не могу… – прошептала Ася.

– Бери, дурочка, – беззлобно приказала женщина, не оборачиваясь. – Пригодится. И добеги-ка ты мне дотуда, где нормальные джинсы продают. Обычные нормальные синие джинсы, а не эксклюзивную мерзость со стразами, которая, того гляди, сама сползет с задницы! Померишь на себя, если в бедрах будут широки сантиметра на полтора, а в талии – на два, бери. Деньги в кошельке, кошелек в кармане. Еще загляни куда-нибудь и купи мне карабин – знаешь, как для большой сумки.

– У нее глаза на затылке! – утверждала потом Ася. – Она вообще никогда в мою сторону не смотрела! А тут – полтора сантиметра!

– Ну и?… – подружкам Любке и Ритке, тоже горничным, не терпелось узнать, чем кончился поход за джинсами.

– Как на нее шили!

Почуяв материальную пользу, Ася потеряла всякое соображение и стала заглядывать к Даре без зова, а только с лучшими намерениями: кофейку? минералочки? не дует ли? калорифер принести? полотенчико поменять? ванну с пенкой приготовить?

И дозаглядывалась.

Ткнувшись в дверь, Ася очень удивилась – ненормальная миллионерша куда-то умотала. Законное бабье любопытство, естественно, проснулось – и Ася своим ключом отперла эту дверь. Он полагала без помех заглянуть в дорожную сумку – не с целью воровства, конечно, а просто… интересно же!…

Она вошла в комнату и услышала какую-то возню, вроде бы на полу.

На выдвинутом в самую середку столе не было ничего, кроме видеокамеры, нацеленной в угол. Ася вытянула шею и увидела обнаженный труп – то есть, трупом она это сочла, потому что живым человек, который уже пошел зеленоватыми пятнами, лишенный руки, ноги и половины туловища, быть не может. Ася ахнула – и тут труп подбросило, он забился, зарычал, на нем вспучился бок, единственная рука бухнула кулаком по полу, и наконец стало видно искореженное лиловое лицо.

Ася очнулась от резкого ощущения ледяного холода. Она открыла глаза и увидела над собой лицо Дары.

– Чего это я?… – жалобно спросила Ася.

– Все в порядке, лапушка, – хмуро сказала Дара, как положено – в домашнем халате и туфлях. – Вставай. Ковры нужно аккуратно стелить – и грохаться не будешь. Я думала, у тебя башка треснет. Входишь, спрашиваешь про постельное белье, делаешь два шага – и бухаешься.

Ася тут же вспомнила – она собиралась из чувства признательности поменять Даре постельное белье раньше положенного. И ничего более.

Выпроводив горничную, Дара взялась за видеокамеру. То, что она там увидела, лишнего оптимизма не внушало, но с искажениями плоти, оказывается, можно было бороться, да и отрывать левую руку от глаза тоже следовало умеючи – не всю приклеившуюся ладонь разом, а словно собирая с него в горсть какую-то мягкую и липкую дрянь.

Это была уже восьмая попытка короткого проникновения в Другой Мир по методу фоморов.

Дара отнеслась к своему новому состоянию так, как посоветовал бы ей Фердиад – если бы она вздумала просить его совета. Она изучала все нюансы входа в Другой Мир, телесные и духовные, изучала осторожно, впервые после стычки со старухой Буи она осмелилась туда сунуться на доли секунды – привязав левую руку ремнем к трубе парового отопления, чтобы, даже потеряв сознание, отодрать ладонь от глаза.

Занятие оказалось увлекательным. А кроме того, она возилась с ксерокопиями. Она отыскала там немало про «дуновение друида», которому обучил ее Фердиад, и только хмыкнула, узнав, что оно может менять образ не одного, а сотен человек разом, придавая им в глазах врага иллюзорное сходство с пустившим прием в ход друидом. Фердиад дал ей самую простую технику – и то она считала себя в тот день, когда впервые ее опробовала, всемогущей и великой. А ведь, кроме краткого преображения, «дуновение друида» могло лишать разума – тоже ненадолго, ну да ладно! – и даже отнимать подвижность тела…

Всему этому можно было и нужно было учиться.

Обрывок заклинания, заставляющего исчезнуть из виду предмет, на который оно нацелено, Дара сумела продолжить без особых затруднений – это было сочетание «дуновения друида» с тем приемом входа в Другой Мир, который показала ей Эмер (надо полагать, обученная Фердиадом). При желании и полном выплеске силы можно было переместить туда и холм с деревьями! Дара экспериментировала с мелкими предметами, и зубную щетку окружил, как полагается, клок угольно-черного тумана, завился смерчем, сам в себя втянулся водоворотом – щетки не стало. Дара вышла из своего рабочего транса – щетка постепенно, начиная со щетины, вернулась. Ничего плохого ей Другой Мир не сделал – и Даре очень захотелось рассказать про все эти опыты Фердиаду, чтобы услышать его похвалу.

Но исследовательская эта деятельность постоянно уступала место иному азарту. Каждая галочка на полях фолианта, сохраненная ксерокопией, каждая фраза, вписанная от руки, заставляла душу беззвучно вскрикнуть: Диармайд?!

Дара впервые, имея дело с мужчиной, задавала себе вопрос: какой он? И не телесные приметы она подразумевала, не паспортные данные – хотя одно то, что она не знала прежнего имени Кано, уже могло бы показаться странным.

Возможно, раньше ей действительно хватало телесных примет и паспортных данных…

– Какой ты? – тихонько спрашивала она Диармайда, чтобы потом не задеть случайно того, чего задевать не полагается, чтобы стать очень осторожной. В отношениях с Фердиадом ничего такого не требовалось – если и возникали моменты неловкости, он как старший с ними справлялся. Кано был достаточно толстокож. Другие мужчины не вызывали того напряженного любопытства души, которое проснулось теперь, они были полностью на виду. Об Артуре же и говорить нечего – Дара до сих пор возмущенно фыркала, вспоминая, как ее, профессионалку, ввели в заблуждение длинное теплое пальто, почтенная шапка, солидненький животик, создав образ мужчины уравновешенного и занятого делом.

Диармайд вслух не отвечал – и огромное значение приобрели интонации его голоса, кусочки его биографии, его почерк, сохраненный хотя бы одним из оставленных им фолиантов!