Леонида Подвойская - Тьма

- Вот, чем богаты, - разделал курицу угощающий.

- Подвигайтесь - подвигайтесь, - поддержала его супруга. И берите руками. В дороге.

- Ну, и за начало! - вытащил бутылку с коньяком хозяин. - Я Иван Павлович, это - моя супруга Людмила Александровна, это - дочка, Светлана.

- Очень приятно. Максим, - смущённо представился юноша.

- За знакомство, - протянул Максиму пластмассовый стаканчик Иван Павлович. Сам он с таким аппетитом выпил, так вкусно покривился и начал закусывать хрустящим огурцом, что Максим, мысленно махнув рукой, не стал отказом портить человеку праздника. Выпила и жена. Светлана не ела и не пила. Чего-то дулась.

- Это мы впервые решили вырваться за рубежи, - объяснил глава семейства. Египет. Пирамиды. Вы не бывали? Да ешьте, ешьте.

Максим отрицательно покачал головой, рассматривая попутчиков. Старики были довольно приятными людьми. Он - худой до гибкости, смуглый, с большим, но тонким изогнутым «дюбелем». Очень добрая улыбка. И взгляд добрый, открытый. Она - начавшая полнеть, но ещё не сдавшаяся, не обабившаяся. Миловидная. А взгляд… Ох, присматривать тебе надо за ней, Иван Павлович. Украдут арабы. Даже не за выкуп.

К этому времени Иван Павлович уже налил по второй.

- Мы много и не будем. Понимаю, дорога, - обратился он не то к Максиму, не то к жене. - А ты пополощи хоть. Тоже не вовремя как, - посоветовал он дочке. - Будем здоровы!

- Я тебе всерьёз говорю. Помогает. Не знаю… Время в столице будет, может, к дежурному заскочим. Зуб у неё. И перед самым отъездом. Ночь перемучилась, вроде прошло. А из дому выбираться - опять. Вот не послушалась отца! - начал вдруг быстро пьянеть отец. Говорил же тебе - поехали! Нет! Никогда не послушает!

- Ай, ну папа, успокойся.

- Успокойся. Успокойся… как будто я за себя… я же любя. И тебя… и маму твою… Давайте за женщин. За моих прекрасных женщин!

Он даже не заметил, что выпил теперь один. Потянулся за сигаретами.

- Курите? Ну, тогда пойду один, подымлю.

В наступившей тишине девушка начала постанывать. Пора было платить добром за добро. Максим резко повернулся к Светлане и положил руку на щёчку.

- Ааах! - возмущённо выкрикнула девушка, но тут же замолчала.

- Это недолго. Посидите тихонечко, - успокоил её Максим. Дело действительно было пустяковое. Для него, конечно. Короткий болезненный укол чужой боли. Потом целительный, растворяющий нарывчик и всякую гадость, луч. Потом… Ну, не удержался юноша и окутал молоденькую девушку золотым полем.

- Теперь всё. Смело карабкайтесь на пирамиды! - улыбнулся он, отнимая руку.

Девушка, глубоко, словно вынырнув, вдохнула. Выдохнула и вдохнула опять. Прислушалась к ощущениям.

- Что это было? - низким грудным голосом спросила она.

- Ну, вылечил.

- Нет, что это было? - во все глаза смотрела она на Максима.

- Сеанс полевой терапии, - улыбнулся Максим.

- Что доченька, что? - всполошилась мамаша, приходя в себя после увиденного калейдоскопа световых волн.

- Ничего мама, - спохватилась доченька. - Действительно, вылечил. Не болит. Спасибо. Просто… Очень необычные… ощущения.

- А что вы ещё можете? Вы типа Кашперовского или там…

- Да, «типа», - согласился Макс.

- Тогда… послушайте. Вы бы не могли с моим…

- Ну ма, не надо…

- Он у меня хороший. Душа человек. Но вот… Старшую устроили в этом году в универ - и сорвался. И сам не понимает. До этого операцию перенёс - три года в рот не брал. А теперь - снова. Пропадёт же. И так на работе косятся… А он думает - всё в порядке. Не понимает…

- Но без его согласия…

- Он скоро уснёт. Ещё пару рюмок…

С появлением мужа, заговорщица замолчала.

- Ну как зубик? Я вот подумал…

- Всё, па. Прошло.

- Вижу. То-то глазки засветились! Знаете, мы её Светой назвали, потому, что у неё всё время глазки светятся. Вся в маму!

- Ай, папа. Максим, можно вас на минутку? - потянула девушка нового знакомого из купе.

- О, секреты уже… Ладно. А мы тут посидим по-стариковски, выпьем ещё по рюмочке.

Они стояли у окна, возле таблички с расписанием станций.

- Кто ты? - поинтересовалась девушка.

- Разве это важно? - пожал плечами Максим.

- Важно. Очень важно. Я должна знать, кому доверяю отца.

- Ну, во первых, решает, всё- таки мать…

- Мать? Если я не решу… Да я поезд этот с рельсов быстрее пущу! Ты меня не знаешь.

- Догадываюсь. Встречал таких, у которых глаза светятся.

- Всё ты врешь. Хотя… не всё, конечно. И если бы не почувствовала… не увидела, то и разговора бы не было. Ну, так кто ты?

- Знаешь, я вроде не напрашиваюсь. Поэтому не погоняй, не запрегла.

- Ну вот. Что и следовало доказать. Теперь слушай. Он в своё время перенёс очень сложную операцию на мозге. Врач ему сказал: «Или жить или пить». Три года прошло, и вот теперь… Не знаю, почему.

- Но вы же вместе живёте? Может, они с мамой…

- С мамой? А что с мамой? - вдруг насторожилась девушка.

- Понятно.

- Что понятно? Да что тебе понятно?

- Она ведь моложе, да? Лет сорок? Я недавно видел такую пару. У женщины тоже вот так глаза… горели. А потом, после одной ночи… ну не погасли совсем, но…

- Ты что? Думаешь что в их возрасте из-за этого…?

- Чёрт их стариков, знает.

- Ладно, проехали. Так ты точно поможешь?

- Точно.

- Какая уверенность! Ладно. С богом. Но если что, смотри! Я за своего старика горло перегрызу. А кого ты мне напоминаешь, а?

- Пойдём. Наверное, уже уснул?

Светланин «старик» действительно уже уснул. Полусидя, не раздеваясь («прикорну пару минут»), с доброй грустной улыбкой на тонких нервных губах.

- Сидите тихо и не встревайте - распорядился Максим, и мать с дочкой, послушно закивав, сели с краю противоположной полки.

Максим угадал. Операция вообще-то была сделана мастерски. Но скальпель есть скальпель. Вот и вот разрывы. Его должны были мучить головные боли, которые мужчина, конечно же скрывал от семьи. Он начал глохнуть, что тоже скрывал, а недослышанное воспринимал, как что - то обидное. И конечно… да. И вот это тоже. Макс оказался прав. Кроме того - опустил Макс своё поле ниже - он много курил и здорово засорил лёгкие. Вон чернота какая. Теперь его мучают боли и он думает о самом страшном. То есть, «умирать, так с музыкой»? Лучший выход? Нет, Иван Павлович, тебе ещё жить и жить. Ты добрый, милый человек. Таких у меня на пути попадалось мало. И я не дам тебе ни умереть, ни помучиться. Лет до ста, а? И Максим с радостью взялся за очередное чудо.

- Ну что, ну что? - зашептали девчата, когда Максим прервался.

- Всё хорошо. Будет. А пока - сидеть тихо.

Юноша, покачиваясь от слабости, вышел в туалет. Здесь рывком открыл окно и потянулся к холодным лунным лучам. И луна, ныряя и выскакивая из ночных облаков, словно гналась за ним. «Ты ведь со мной, подружка, правда? - улыбался Макс, заряжаясь для дальнейшего целительства. И даже грохот в туалетную дверь и матерная ругань не испортили его настроения. Через дверь он дал волю сдерживаемым конкурентом страстям и тот, что-то пискнув, вскоре исчез.