Анна Клименко - Век золотых роз

Элхадж в замешательстве замотал головой.

– Что… Я не понимаю. Сюда приходила стая?

– Ага.

Дар-Теен извлек из ножен большущий охотничий нож и присел на корточки перед убитым оленем.

– Еще какая стая, синх. Не пожертвуй я свои волосы на тетиву… нам бы уже не пришлось говорить. Я ведь нутром чувствовал, что ты слег надолго… И потому решил подготовиться к тому, чтобы некоторое время пожить в лесу.

– И сколько?.. – вырвалось у Элхаджа.

– Чего – сколько? – Ийлур обернулся, с ухмылкой посмотрел на синха. – Дней или волков?

«Издевается, гад», – подумал Элхадж. А вслух уточнил, стараясь говорить как можно спокойнее:

– Дней. Сколько дней я пролежал?

– Семь, – обронил ийлур и отвернулся.

– Семь?!!

Синх сполз со своего ложа в снег, одернул альсунею. Более всего ему хотелось подойти к этому нахальному ийлуру, сгрести его за шиворот и как следует встряхнуть.

«Врешь ты все! Семь дней, как же… я не мог проваляться здесь столько… Не мог!»

Он еще раз оглядел волчьи шкуры. И неведомый тоненький голосок в глубине сознания пискнул: «Еще как мог. И хорошо бы тебе, ящерица неблагодарная, низко поклониться Дар-Теену, который все эти дни тебя выхаживал и спас от волчьей стаи».

– Семь дней, – повторил ийлур, начиная свежевать оленя, – за эти семь дней я убил тринадцать волков. Хотя, честно говоря, я спасал не только тебя, но себя прежде всего. Так что, пожалуй, мы в расчете. Ты спас меня, я – тебя.

Элхадж присел к огню. В голове настойчиво прыгали слова метхе Саона. Те самые, из полусна-полубреда, о божественных знаках. Да и был ли сон просто сном?..

– Я… благодарен тебе, Дар-Теен, – выдавил синх, – хотя, не скрою, удивлен. Ийлур выхаживает синха… что скажет твой бог?

Дар-Теен отбросил в сторону дымящиеся потроха, тоскливо глянул на Элхаджа.

– Мой бог… не думаю, что он что-нибудь скажет, синх. Он молчал, когда мне так нужно было его услышать, промолчит и сейчас. Скажи, а ты… вы все – разве Шейнира говорит с вами?

Жар костра ласкал ладони, горячо растекался по жилам. Элхадж пожал плечами.

– С тех пор как Храм начал терять силу, она более не отвечает. Но со мной она… говорила… когда я был мертв. И еще я верю в то, что все, кого мы встречаем, есть подсказки богов – что следует делать, а что нет.

В путь они тронулись по прошествии еще трех дней. Боги даровали яркое солнце и чистое небо, так что ни разу не пришлось прятаться от метели. Дар-Теен, правда, бурчал, что это ненадолго и что не сегодня-завтра задует северный ветер и принесет много снега с северных морей, но Элхадж был уверен в том, что сама Шейнира благословила их путь и что не стоит бояться даже зимних снегопадов.

Дар-Теен усиленно готовился к дальнему походу: навялил оленины, наделал себе стрел, прилаживая в качестве наконечника остро сколотые и обожженные на костре волчьи кости. И Элхадж не мог не признать, что ийлур оказался куда как более приспособленным к бродяжничеству в лесу, нежели он, путешествовавший с гнездом по просторам Северного Берега.

«И правда, это знак, – думал Элхадж, – а я-то, безмозглая ящерица, не разглядел поначалу… Дар-Теен в самом деле выведет меня к Храму, ну а там…»

О том, что будет дальше, синх предпочитал пока не думать. Все зависело от воли Шейниры и от того, что именно было нужно странному ийлуру в Храме темной богини.

Правда, за три дня подготовки к дальней дороге Элхадж сделал нечто такое, что, по его мнению, могло вызвать недовольство Шейниры. Раскопав в снегу нужные травки, он перетер их с остатками содержимого ийлурской фляги, а образовавшуюся смесь наложил на распухшую щиколотку Дар-Теена, как раз туда, где прошлись по ноге волчьи зубы. Ийлур шипел и ругался, наблюдая, как пузырящееся снадобье впитывается в почерневшие раны, затем собственноручно наложил повязку. После этой процедуры хромать он стал куда как меньше и был полон задора идти далеко и долго. До самого Храма.

Дни катились один за другим, а Тарнэ все не появлялся.

Шезра светлое время суток проводил в смотровой башне, щурясь на яркое небо; ночью то и дело вскакивал с постели – ему слышались мерные удары молотка о запертые ворота Храма. Но вокруг по-прежнему не было ни души, и Шезра со старым Ясом были единственными живыми существами в холодном чреве заброшенного Храма.

Но однажды уже отчаявшийся Шезра заметил на горизонте темную точку. Приближаясь, она увеличивалась, меняла очертания: сперва старый синх разглядел крылья, затем – вытянувшееся в струнку поджарое тело элеана.

Тарнэ грациозно опустился на землю перед воротами, встряхнув крыльями, ловко сложил их за спиной и только после взялся за тяжелый бронзовый молот, висящий на цепочке.

«Он вернулся! А раз явился сюда, то Избранный скорее всего мертв!» – Шезра, ликуя, бросился к лестнице и чуть не скатился кубарем вниз, запутавшись в полах альсунеи.

Он едва помнил, как добежал до ворот, как дернул вниз рычаг отпирающего механизма. Элеан, появившийся в образовавшейся щели, спокойно стоял и наблюдал за суетой Отступника; Шезра покосился на него – и померещилась недобрая ухмылка в уголках тонких губ сына Санаула.

Впрочем, сейчас было не до раздумий.

– Проходи, прошу тебя. – Синх коротко поклонился, приложив ладони к груди. Так радушный хозяин встречает долгожданного гостя.

Тарнэ в ответ только кивнул и осторожно шагнул на территорию Храма, окинул цепким взглядом мощные башни с черными крапинками бойниц. Затем выжидающе уставился на Шезру.

– Ты… – синх от волнения с трудом подбирал слова на общем, – выполнил то, что обещал?

И снова непонятная ухмылка.

– Разумеется. – Элеан похлопал по дорожному мешку. – Пусть судьба Избранного тебя больше не беспокоит.

«Он убил его! Убил!» – Ликование игристым вином ударило в голову. Но, спохватившись, Шезра указал на вход в свою башню.

– Прошу тебя, пойдем. Мне не терпится услышать о том, как это тебе удалось.

Тарнэ пожал плечами и, удобнее перехватив мешок, двинулся вперед. Шезра помедлил, чтобы унять бешено колотящиеся сердца, поспешил следом; и опять – как в пещере Мен-Роя – взгляд сам собой зацепился за татуировку на руке элеана. Чешуйчатый хвост, н-да. А остальное под одеждой…

Они миновали зал Празднеств, обогнув статую Шейниры на почтительном расстоянии, и поднялись в трапезную.

– Садись, прошу тебя. Наверняка ты устал с дороги…

Элеан не заставил просить себя дважды. Уселся на скамью, положил на стол мешок и принялся расстегивать пряжки.

– Не стоит ожидать от меня леденящих душу подробностей, метхе Шезра, – устало сказал он, – все было… как всегда. Я нашел его, еще раз обратившись к нашему отцу Санаулу, подстерег в заснеженном лесу и, когда уверился в том, что одинокий синх в драной альсунее – новый избранник Шейниры, отсек ему голову, а тело расчленил и оставил в лесу. Ведь именно это я и должен был сделать?