Анна Клименко - Век золотых роз

А потом было замечательное чувство наполненности и вседозволенности и сладостное ощущение выплескивающейся за пределы серого кокона пелены Смерти. Синх парил над землей, и нити, сплетенные из невесомого, существующего лишь в воображении пепла, прошили четверых лучников-ийлуров, обращая их тела в высохшие, лишенные всякой влаги оболочки.

– Я принимаю твою жертву, – прошелестел в сознании голос, – узри то, чего достоин!

Все завертелось перед глазами, смазываясь в мешанину черно-белых пятен. Элхадж хотел вдохнуть, но уже не мог: легкие пронзила горячая, ни с чем не сравнимая боль.

– Мать, что ты делаешь со мной? – из последних сил выдохнул Элхадж. – За что?

Он уже падал в бесконечную, черную пропасть, обернутый мягким бархатом вечной ночи.

– Ты узришь лик своей богини, – усмехнулась Шейнира.

И синх увидел.

…Она была почти свободна. И, хотя руки по-прежнему отягощала цепь, ее могущество возросло многократно, грозя испепелить жалкий разум смертного.

– Разве ты недоволен? – от звучания этого голоса Элхаджу показалось, что череп его вот-вот лопнет перезрелым плодом.

Но он все же заставил себя поднять глаза.

– Спрашивай, – пророкотала Шейнира, – ты заслужил.

– Где твое ожерелье, великая Мать?

Ожерелье Проклятых душ исчезло с ее груди, словно его и не было.

– Это уже неважно. Твой рубин будет первым в новом ожерелье.

Синх огляделся. Кажется, все то же подземелье, где он видел Шейниру и раньше. Но – но! – как же возросли ее силы… Неужели это его, Элхаджа, заслуга?

– Один смертный может быть сильнее бога, – ответила Шейнира на так и непрозвучавший вопрос, – а теперь… Иди, Элхадж. И помни: что бы ты ни услышал, знай, что это ложь, придуманная Отступником специально для тебя. Иди до конца, теперь у тебя уже нет иного пути.

Внезапно ее лицо приблизилось, обдавая синха ледяным холодом. И Элхадж, скорчившись под пристальным взглядом богини, взглянул в ее Третий Глаз, внезапно открывшийся во лбу, похожий на три лепестка лилии, соединенных вместе, с тройным алым зрачком…

– Больше я тебе не могу помочь, – прошелестела Шейнира, – иди же, время настает.

– Да… я убью его… – выдохнул Элхадж, – убью…

– Награда будет достойной тебя, мой верный слуга.

…Он очнулся на рассвете посреди вереска, пожелтевшего и высушенного так, словно много дней здесь не падало ни капли дождя. Каждая косточка, каждая мышца ныла, как после хорошей драки; но от стрелы, пронзившей предплечье, не осталось и следа, – точно так же, как и от раны. А кожу на груди жгло так, что невозможно было прикоснуться.

Морщась, Элхадж заглянул в ворот альсунеи. Багровым шрамом на зеленой коже полыхало свежее клеймо. Три лепестка лилии, соединенные вместе и заключенные в идеальный круг…

«Меченный Шейнирой, – кровь толчками приливала к голове, сознание мутилось от боли, – теперь я и правда принадлежу ей…»

Но ужаснее всего было то, что синх не ощутил никакой радости. Ни капли.

– Прости мою неблагодарность, великая Мать, – пробормотал он, – прости.

Кое-как поднявшись, синх подобрал меч и, волоча его по земле, двинулся к алтарю. Причина, по которой Указующий направил его именно сюда, прочь от долины золотых роз, по-прежнему оставалась загадкой.

«Ну-ка, посмотрим».

Он обошел алтарь, внимательно оглядывая гладкую малахитовую поверхность. Ни изъяна, ни трещинки – словно за долгие годы ни солнце, ни ветер, ни дожди не коснулись камня. Элхадж, кривясь от боли в обожженной груди, опустился на четвереньки. В конце концов, должна же быть ну хоть маленькая подсказка? И синх принялся тщательно ощупывать холодные грани призмы.

К полудню, обливаясь потом и поминая недобрым словом Указующего, Элхадж пришел к выводу, что если что и было припрятано в алтаре, то, к сожалению, так и осталось недоступным. Он уселся рядом, достал флягу и жадно допил остатки воды. Было жаль впустую потраченного времени – а ведь уже мог дойти до Храма и бросить вызов Отступнику… Солнце пекло нещадно, душные испарения стекались в низину, отчего воздух становился прогорклым, словно старое масло.

«Сейчас пойду обратно, – тоскливо подумал Элхадж, щурясь на алтарь, – эх, сколько времени ушло, и все зазря!»

Он щурился на малахитовую призму в знойной дымке. Казалось, что разогретый камень ожил и зеленые узоры движутся, складываясь вполне определенным рисунком…

Элхаджа словно подбросило. Ну да, да! А он, безмозглая ящерица, все грани ощупывал, да не там и не так!

Теперь он четко видел два отпечатка рук синха на полированной поверхности камня. Что это, если не разгадка?

Подобравшись к алтарю, Элхадж осторожно приложил свои руки к отпечаткам – совпало идеально. И – ничего… Он разочарованно вздохнул, убрал руки. Ну надо же было так обмануться!

А затем – что-то заскрежетало внутри малахитовой глыбы. Алтарь медленно раскрывался, раздаваясь во все стороны сотнями колючих осколков и видом своим напоминая раскрывающуюся кувшинку.

– Спасибо тебе, великая Мать, – пробормотал Элхадж.

Малахитовые лепестки бессильно лежали на земле, словно никогда и не были единым целым. А там, где до этого было основание призмы, начинался подземный ход – древняя, истертая лестница, ведущая в темноту.

Элхадж подобрал Черного Убийцу и шагнул на первую ступеньку.

– Главное, не влезть в ловушку, – сказал он сам себе, бросая последний взгляд на небо.

«Следуй ровно тысячу шагов на закат и тогда сможешь появиться в Храме там, где Отступник тебя не ждет».

…Он спускался долго в кромешной тьме, неторопливо нащупывая каждую следующую ступень. Лестница вилась спиралью, ввинчиваясь в недра Эртинойса окаменевшим хребтом дракона. К слову, самих драконов в Эртинойсе уже давно никто не видел, но нет-нет, да появлялись слухи о том, что когда-то этих кровожадных тварей было полно.

Болела обожженная грудь, Черный Убийца неумолимо натирал плечо – и Элхадж пару раз уже собрался его оставить, но каждый раз вспоминал о том, как легко Дар-Теен с помощью этой железки расправлялся с врагами.

«Потерплю, пригодится еще», – и Элхадж перекидывал ремень на другое плечо, такое же растертое.

А потом лестница уперлась в ровную площадку, и – на удивление – стало чуть светлее. Элхадж поморгал, пытаясь определить источник света, понял, что находится он за очень ветхой, полуразвалившейся дверью, и уже протянул руку к покрытому ржавчиной засову…

«А вдруг ловушка?»

Он отдернул пальцы – как выяснилось, очень вовремя. Что-то тихо зажужжало, и в подгнившую древесину, туда, где только что была рука синха, вонзился крошечный дротик.

«И наверняка отравленный!»

Элхадж, пригнувшись, шагнул прочь от двери, попытался рассмотреть место, откуда была пущена смерть. Была ли это механическая ловушка, или где-то поблизости сидели те, кому Отступник поручил охранять подземелье?