Джоанн Роулинг - Harry Potter and the Deathly Hallows

- Ничего такого… - Аберфорт замолчал.

- Но ведь это действительно серьезная вещь, чтобы ее рассказать! - выпалила Гермиона. - Вы… вы говорите о своей сестре?

Аберфорт уставился на неё. Его губы двигались, как будто пытались остановить слова, вырывающиеся наружу. Затем он заговорил.

- Когда моей сестре было шесть лет, на неё напали трое мальчишек-магглов. Они увидели её колдующей, подглядывая через изгородь сада на заднем дворе. Она была ребёнком и не могла контролировать себя, как и все волшебники в этом возрасте. То, что они увидели, я полагаю, их напугало. Они перелезли через изгородь, и когда она не смогла показать, в чём был фокус, они слишком увлеклись, пытаясь отучить маленькую ненормальную делать это.

Глаза Гермионы были огромными в свете огня; Рон выглядел немного бледным. Аберфорт поднялся, он был высоким как Альбус и вдруг ужасающим в своей злости и силе собственной боли.

- То, что они сделали, сломало её. Она уже не могла быть такой как прежде. Она не использовала магию, но не могла избавиться от неё. Магия ушла внутрь и сводила её с ума; она вырывалась из неё, когда моя сестра не могла её контролировать. И временами Ариана бывала странной и опасной. Но большую часть времени она была прекрасной, напуганной и безобидной. А мой отец нашёл ублюдков, которые это сделали, - продолжил Аберфорт. - И напал на них. За это его заключили в Азкабан. Он никогда не говорил, почему сделал это, если бы Министр узнал, чем стала Ариана, они закрыли бы её в госпитале Святого Мунго, якобы, во благо. Они видели бы в ней серьёзную угрозу Международному Закону о Секретности, неуравновешенную, какой она являлась, с вырывающейся наружу магией, когда она не могла её более контроливать. Нам пришлось держать её в тишине и безопасности. Мы переехали, распространив слух, что она больна, и моя мать приглядывала за ней, пытаясь делать всё, чтобы она была спокойна и счастлива… Я был её любимцем, - как только он сказал это, из-за морщин и спутанной бороды, казалось, выглянул неопрятный школьник. - Не Альбус - когда он был дома, он всё время проводил в своей спальне, читая книги и пересчитывая награды, поддерживая переписку с "самыми значимыми магическими именами современности", - последние слова были произнесены с особой злобой. - Он не хотел, чтобы она его беспокоила. Я нравился ей больше. Я мог уговорить её поесть, когда у матери это не получалось, я мог успокоить её, когда она выходила из себя, а когда она была тихой, она помогала мне кормить козлов. Потом, когда ей было четырнадцать… Поймите, меня там не было… - сказал Аберфорт. - Если бы я был там, я успокоил бы её. У нее случился очередной припадок, моя мать была уже немолода, и… произошёл несчастный случай. Ариана не могла контролировать силу. Моя мать была убита.

Гарри почувствовал ужасную смесь жалости и отвращения, он больше не хотел ничего слышать, но Аберфорт продолжал говорить, и Гарри задумался над тем, сколько времени прошло с тех пор, когда он в последний раз кому-нибудь рассказывал об этом, если вообще рассказывал.

- Это положило конец кругосветному путешествию Альбуса с малышом Доджем. Эта парочка явилась на похороны моей матери. После этого Додж смылся, а Альбус устроился в доме на правах главы семьи. Ха!

Аберфорт плюнул в огонь.

- Я бы приглядывал за ней, я сказал ему об этом, я не заботился о школе, я бы остался дома и делал бы всё. Он сказал, что мне надо получить образование, и что он заменит мать. Так мистер Совершенство снизил планку - ведь нет наград за то, что ты присматриваешь за сестрой, не давая ей взорвать дом. И так день за днем. Но в течение нескольких недель он справлялся… пока не появился он.

Теперь Аберфорт был явно раздражен.

- Гриндельвальд… В конце концов, у моего брата появился собеседник, столь же яркий и талантливый, сколь он сам. А присмотр за Арианой ушел на второй план, пока они размышляли о Новом волшебном порядке, о поиске Даров, и вообще обо всём, что их интересовало. Большие замыслы на пользу всех волшебников… что, мол, случится, если пренебречь маленькой девочкой, ведь Альбус трудился в пользу Высшего Блага! Но после нескольких недель такого отношения, с меня было довольно… Довольно! Мне пришло время возвращаться в Хогвартс, поэтому я сказал им обоим прямо в лицо, как сейчас вам…

Аберфорт поглядел вниз на Гарри, и последнему не нужно было особо фантазировать, чтобы увидеть подростка, жёсткого и озлобленного, противостоящего старшему брату.

- Я сказал ему, что ему лучше оставить свои идеи, что она не в том состоянии, чтобы уехать с ней, не важно, куда они планировали, заводя умные разговоры, подстёгивающие к этому. Ему это не понравилось.

Глаза Аберфорта ненадолго исчезли в отражении огня в линзах его очков: они вновь стали белыми и слепыми.

- Гриндельвальду вообще ничего не нравилось. Он злился. Он высказал мне, каким глупым я был, пытаясь встать на его пути и пути моего гениального брата… Разве я не понимал, что мою сестру уже не надо будет прятать, когда они изменят мир, выведут волшебников из тени и поставят магглов на своё место?

Начался спор… я вытащил свою волшебную палочку, он - свою. Лучший друг Альбуса наложил на меня заклятие Круциатус, Альбус пытался его остановить. Затем мы втроём сражались, а вспышки заклинаний и звуки взрывов вывели её из себя, она не могла этого вынести.

Лицо Аберфорта постепенно бледнело, как если бы он был смертельно ранен.

- Я думаю, она хотела помочь, но не знала, что делает, я не знаю, кто это сделал - это мог быть любой из нас, но… Она была мертва.

Его голос сорвался на последнем слове, и он опустился на ближайший стул. Лицо Гермионы было мокрым от слёз, а Рон стал таким же бледным как Аберфорт. Гарри не чувствовал ничего, кроме отвращения: он не хотел слышать этого, желал очистить свой разум.

- Мне… Мне так жаль, - прошептала Гермиона.

- Ушла, - прохрипел Аберфорт. - Ушла навсегда!

Он вытер нос о рукав и прочистил горло.

- Конечно, Гриндельвальд смотался! За ним уже числилось кое-что на его родине, и он не хотел записывать Ариану на свой счёт. Но теперь Альбус был свободен, разве нет? Свободен от груза своей сестры, свободен, чтобы стать величайшим волшебником…

- Он никогда не был свободен, - перебил его Гарри.

- Что, прошу прощения? - прошипел Аберфорт.

- Никогда, - повторил Гарри. - В ту ночь, когда ваш брат умер, он выпил зелье, которое свело его с ума. Он начал кричать, обращаться к кому-то невидимому. Он говорил: "Не причиняй им боль, пожалуйста! Лучше сделай это со мной!"

Рон и Гермиона уставились на Гарри. Он никогда не распространялся о том, что случилось на острове на озере: события, имевшие место после его с Дамблдором возвращения в Хогвартс быстро затмили всё.