Мария Гинзбург - Хозяйка Четырех Стихий

– Возьми, – сказал Шенвэль, протягивая флейту Гёсе.

Гёса подставил руку, и ивовая флейта легла в его ладонь.

– Зачем это мне? – спросил экен.

– Играть, – лаконично ответил эльф.

– Спасибо, конечно. Но я больше насчет Танцев, ты ведь знаешь, – проворчал Гёса.

– Теперь ты больше насчет Музыки, – сказал Шенвэль спокойно.

– Ты шутишь? Ведь Музыкантами не становятся, – проговорил экен недоверчиво. – Музыкантами только рождаются.

Шенвэль пожал плечами.

– Посмотри на свою Дверь, – сказал он.

Гёса повиновался. Дверь, которую он открывал своим Танцем, экен всегда воспринимал как черный прямоугольник прямо перед собой. Но сейчас там, к ужасу экена, лишь переливалась разноцветными всполохами его собственная аура.

– Оглянись, – сказал эльф. – В астрал только выйди.

Гёса вышел из своего тела и повернулся. Полупрозрачный черный прямоугольник оказался прямо за спиной физической оболочки экена. Дверь тут же начала открываться. Это было невероятно – без Музыки, без того рывка, который требовался экену каждый раз, чтобы хоть чуть-чуть приоткрыть ее. Гёса уперся в нее обеими руками, но сила Подземного мира гудела и рвалась из-за Двери Экен понял, что долго ему так не продержаться.

– Спиной, – внезапно услышал он голос Шенвэля. – Повернись к ней спиной.

Гёсе некогда было размышлять, где у его астрального тела спина. Экен поспешно развернулся и прижал Дверь. Он чувствовал, как Цин щекочет ему лопатки, как толкается сила Смерти в мир живых. От напряжения у экена задрожали икры.

– Возвращайся, – приказал Шенвэль, и Гёса ощутил, как его сильно дернули за пояс. Пятки экена поехали, и он откинулся назад, удерживая Дверь своим весом.

Гёса открыл глаза и огляделся с безумным видом.

– Что это было? – спросил он.

– Видишь ли, – сказал Шенвэль. – Ты стал Музыкантом, повернулся к Двери спиной еще в замке. Я не знаю, почему это произошло. Я думаю, что причиной – тот артефакт, который я ввел тебе перед нашим Танцем, а потом забрал.

– Я ведь мог умереть у Поджера на столе, – сказал Гёса сипло. – Как Крюк! Что было бы с Рабином?

Эльф пожал плечами.

– Сослагательное наклонение – единственная конструкция, которой я никогда не мог понять в мандречи, – сказал Шенвэль. – Я не смогу научить тебя Музыке.

– Почему? – осторожно спросил экен.

– Когда Музыкант еще только учится... пробует силы, подбирает мелодию... он должен находиться на освященной земле. В капище Ящера. А меня, эльфа, в капище этого бога не пустят ни под каким видом.

Гёса знал, в чем дело. Во время бунта Детей Волоса эльфы уничтожали капища Ящера, и местонахождение уцелевших храмов до сих пор тщательно скрывалось.

– Так ведь меня тоже, – пробормотал экен растерянно.

– Будешь в Куле, зайди в капище Всех Богов и отыщи там главного жреца Ящера, – сказал Шенвэль. – Его зовут Дренадан. Он учил меня Музыке, и если он еще жив, то обучит и тебя.

– Я не смогу поклоняться его богу, – сказал Гёса угрюмо.

– Этого не потребуется, – ответил Шенвэль. – Я ведь тоже не мандречен, но он учил меня. И даже расспрашивал меня о наших эльфийских богах. Религиозные вопросы для Дренадана не так уж и важны. Для него имеет значение только Музыка.

– Джабраил! – закричали от детской площадки. – Хирургическое, восьмая палата!

Гёса узнал голос Адрианы и встрепенулся.

– Даже если ты не успеешь встретиться с Дренаданом до того, как тебе придется ввязаться в бой в следующий раз, – продолжал эльф, – сильно не расстраивайся. Помни, что для Музыканта главное – не открыть Дверь в себе, а закрыть ее, когда понадобится. Если почувствуешь, что теряешь контроль над собой, попроси Зарину помочь тебе. Я думаю, у вас все получится.

– Я сделаю все, что ты мне сказал, Лайто, – сказал экен. – Можно я сейчас пойду, мне на прогревание пора?

– Иди, конечно, – ответил Шенвэль. – Вряд ли мы еще увидимся, я сегодня вечером выписываюсь и возвращаюсь на эльфийскую половину Рабина. А потом уеду в Фейре.

– Джабраил! – завывала медсестра. – Где этот легкораненый, я его сейчас тяжелораненым сделаю!

Экен усмехнулся и встал.

– Жизнь длинная, – сказал он. – Я никогда не думал, что встречу тебя, а вон как вышло... Почему бы нам не встретиться еще раз?

– Все в руках Барраха, – сказал Шенвэль серьезно. – Удачи.

Гёса быстро пошел по дорожке. Эльф откинутся в кресле и закрыл глаза. Его мутило от усталости после длинного разговора. «Куда же это Ульрик пропал», – подумал Шенвэль. В животе у него заурчало.

Но экен в тот день был не единственным посетителем, посланным эльфу богами. Когда Шенвэль открыл глаза, то увидел Светлану. Целительница сидела на лавочке в соседней аллее и тактично разглядывала инвалидное кресло эльфа. Шенвэль услышал ее мысль – Светлана думала, что, по крайней мере на вид, новая модель легче и удобнее тех, какими пользовались еще пять лет назад. Заметив, что эльф проснулся, она робко улыбнулась. Шенвэль приглашающе махнул рукой. Целительница приблизилась и села на скамейку.

– Как дела? – спросил Шенвэль. – Гёса сказал, что Зарина и Карина пошли обедать, я думал, что ты тоже уже ушла.

– Нет, как видишь. А дела у меня замечательно, – бодро сказала ведьма.

Эльф пристально взглянул на нее. Светлана лгала.

– А у тебя? – спросила целительница. – Поджер сказал, ты выписаться хочешь?

Шенвэль зашел к хирургу после встречи с Кариной и потребовал, чтобы его немедленно выписали. Поджер сказал, что только через его труп, и Шенвэль ответил, холодно улыбаясь: «Это легко устроить...». В итоге эльф сумел настоять на своем, обойдясь без таких жертв. Шенвэль понял, что хирург попросил Светлану поговорить с ним.

– Да, – сказал эльф. – Не хочу подставлять Рабин под Чистильщиков. Ни людей, ни эльфов. Анастасия погибла, но рядовых стукачей везде хватает. Второго визита Чистильщиков вы можете не пережить, то, что в ночь разрушения замка творилось, детской сказкой покажется.

Светлана покачала головой.

– Чистильщикам не до тебя сейчас, – сказала ведьма. – Они, может быть, фанатики, но не самоубийцы. Без Крона они не пойдут за Верховным магом Фейре, а имперский маг тяжело ранен.

– Что же у них там случилось? – спросил эльф.

Поджер сидел за столом и внимательно рассматривал олемхен [12], выполненный Энеем. На рисунке было изображено предплечье Светланы. Предплечье, в которое Поджер пять лет взамен разрушенной кости вставил стальную спицу.

– Света, подай мне свою историю болезни, – сказал Поджер.

Ведьма подошла к шкафу. Толстые папки лежали на полке между отлитой из бронзы змеей, обвивающей чашу – дипломом выпускника Келенборноста, – и стрелой, выкрашенной в черный цвет. Целительница провела пальцами по оперению стрелы. Светлана видела эту стрелу еще пришитой к стене палатки – полевой операционной. Как ее видели и тысячи пациентов Поджера.