Мэл Одом - Граница смерти

И все-таки, подумала она, что можно сделать с помощью хирургии, с ее же помощью можно и исправить. Именно так произойдет, как только у нее накопится достаточно денег, чтобы бросить профессию гейши и покинуть корпорацию. Такое случалось с девушками, если они сохраняли ясную голову и умело использовали каждую возможность отложить деньги. Правда, ходили мрачные слухи о том, что, как только работодатель – один из руководителей корпорации – терял к гейше интерес, ее продавали на аукционе агентствам, торгующим органами человеческого тела для их последующей пересадки.

Она провела рукой по скользким от пота плечам и подошла к тумбочке, стоящей рядом с кроватью. Нами не тронула ящик, в котором Йоримаса хранил приспособления, используемые им при занятиях сексом, а выдвинула свой маленький ящичек. Достала оттуда зажигалку и зажгла два ароматических фонарика по обеим сторонам видеостенки, подпевая песне, передаваемой телевидением.

Убедившись, что пламя в фонариках горит ровно, она скомандовала:

– Выключить свет! – И система квартирного искусственного интеллекта тут же погасила лампы. Девушке казалось, что темнота принадлежит ей одной.

Обнаженная, она распростерлась на атласных простынях, наслаждаясь одиночеством, поскольку сейчас был один из тех редких моментов, когда Йоримаса не следил за каждым ее движением, заставляя чувствовать себя более нагой, чем под похотливыми взглядами мужчин во время танцев в мужских ресторанах. Устроившись поудобнее, Нами подняла телефонную трубку и набрала номер. К ее удовольствию, ответивший ей женский голос не был записью на автоответчике.

– Карла, это Нами. Послушай, у меня выдался свободный вечер, и если ты не занята, то давай пойдем куда-нибудь и поужинаем вместе. – Она не отрываясь смотрела на рубиновую масляную жидкость внутри фонарика перед собой, наблюдая за тем, как там меняются и перебегают огни. Девушка не стала высказывать свою радость по поводу того, что сегодня ей не придется проводить вечер с Йоримасой, – все знали, что служба безопасности корпорации прослушивает разговоры из квартир гейш и передает чипы с записями их хозяевам.

– Отличная мысль. Ты угощаешь?

– Да. – Обе знали, что ужин будет оплачен корпорацией.

– Ты меня уговорила. Мне потребуется час, чтобы сообщить о том, что я неожиданно заболела, и переодеться в потрясающее платье.

– Эдди будет тобой недоволен.

– Пусть убирается в задницу. После того как ты ушла от нас, я – единственная девушка в баре, танцующая без гипнотической нейронной матрицы. И уж поверь мне, как ни жаждут эти паршивые посетители женской плоти, они без труда отличают, когда перед ними танцует настоящая женщина, испытывающая зов страсти. Эдди никогда не захочет расстаться со мной.

Шикара засмеялась. На мгновение она испытала ностальгическое чувство по тому хорошему времени, когда они работали вместе. Но тут же вспомнила, какой старой выглядит теперь Карла. Косметическая хирургия – вещь дорогая и не дает к тому же никакой гарантии.

– Ты где хочешь поужинать? В китайском ресторане?

– Фу!

– Извини. Я забыла, что восточная кухня тебе опостылела.

Шикара знала, что на самом деле ее подруга ничего не забыла, но решила не обращать внимания на нотки ревности, прозвучавшие в их разговоре. В конце концов, дружба – важнее всего.

– Тогда в мексиканском?

– Да! Вот это лучше всего.

– Где мы с тобой встретимся?

– Приеду на такси. Весь этот месяц я очень редко пользовалась кредитной карточкой, да и к тому же сейчас почти наступило Рождество. Мы обе заслужили вкус рая сегодня вечером. – Шикара положила трубку, перекатилась на спину, посмотрела на свое отражение в зеркальном потолке, сделала гримасу и показала себе язык.

В это мгновение видеостенка погасла, музыка стихла, и квартиру освещало только дрожащее пламя двух фонариков.

Удивленная, девушка села на кровати, прикрыв простыней свою наготу. Она посмотрела на видеостенку, испытывая головокружение. Вместо того чтобы показывать программу одного из телевизионных каналов, видеостенка замкнулась, по-видимому, на квартирную систему искусственного интеллекта. Перед ней была сцена, которую она увидела бы, глядя в свою гостиную от входной двери. Но в этом зрелище было нечто странное, нечто пугающее – чтобы увидеть такое изображение, ей пришлось бы подняться на лестницу-стремянку. Внезапно перспектива изменилась. У девушки перехватило дыхание. Изображение перемещалось, словно кто-то пытался сориентироваться в квартире, и его взгляд пробежал по мебели гостиной, по клетке с попугаем Лефти, который спал, засунув голову под крыло, по бару с бутылками, по дюжине картин, выбранных Йоримасой для украшения комнаты.

Ее сердце колотилось в груди с такой силой, что казалось, вот-вот разорвется. Нами попыталась шевельнуться, но не смогла.

По видеостенке снова пробежали волны, изображение двинулось дальше, миновало коридор, ведущий к ее спальне. Тусклый отблеск фонариков отражался от стен.

Она напрягла все силы и встала, прижимая к себе простыню, словно обороняясь, загипнотизированная увиденным на видеостенке. Колени дрожали. В комнате почему-то стало очень холодно. Ей захотелось крикнуть, но она не могла издать ни звука.

Теперь она увидела на стенке увеличенное изображение самой себя. На ее лице отражался ужас. Одна грудь была обнажена, и девушка казалась такой беззащитной. Нами повернулась к открытой двери, чувствуя, что в квартире находится еще кто-то.

Множество теней различных оттенков черного цвета пробежало вверх и вниз по изменяющимся очертаниям высокой мужской фигуры. Нами увидела, как его голова повернулась к видеостенке, и поняла, что он смотрит на себя. Не в силах предпринять что-то, она тоже посмотрела на видеостенку и попыталась закричать.

Там виднелось точное изображение спальни – но такое, как ее видит незнакомец, а не то, которое отражалось от зеркальных стен и потолка. На видеостенке все казалось расплывчатым. Единственным ясно видным предметом было серебряное короткое лезвие, зажатое мужчиной в искаженной, деформированной руке. И тут перспектива изменилась опять, сфокусировавшись на девушке.

Наконец воздух вырвался из ее легких, и раздался пронзительный крик.

Ощущения и чувства, совпадающие друг с другом и одновременно резко различающиеся, угрожали нахлынуть на Брэндстеттера и разрушить его сознание. Он изо всех сил пытался сохранить контроль над собой и не поддаться обуревающим его силам. Одни изображения накладывались на другие. Женщина находилась где-то здесь. Он протянул к ней руки. Смятение было хуже, чем потеря ориентации.

Образ матери парил над ним.