Мэл Одом - Граница смерти

Хайята скрестила руки на груди, и ложбинка, видимая в расстегнутой сверху блузке, углубилась.

Трэвен внезапно почувствовал исходящий от него кислый запах алкоголя и пота. Он снова вытер полотенцем лицо, шею и руки.

– Мы могли бы где-нибудь поговорить? – спросила Хайята, глядя на него.

Детектив пригласил ее к себе в квартиру, и она согласилась.

– Люди, похожие на вас, пугают меня, – сказала Хайята.

Трэвен успел принять душ, переодеться в чистый тренировочный костюм и принести из кухни две банки пива. Он вошел в гостиную, открыл их и протянул одну женщине. Хайята взяла банку.

– Какие люди?

Хайята удобно устроилась на диване, подобрав под себя ноги.

– Я имею в виду людей, которые думают, что способны ответить на любой вопрос. – Она поднесла к губам банку, сделала глоток и поморщилась.

Трэвен уступил ей диван и сел в кресло. В полумраке гостиной черты ее лица казались еще более мягкими и привлекательными. Он заметил гримасу, пробежавшую по лицу женщины, и спросил:

– Не нравится пиво?

– Нет, ничего. Просто я не привыкла к нему.

– Могу сварить кофе.

– Спасибо, не надо. Я уж лучше выпью пиво. Первый глоток всегда самый противный.

Трэвен осушил одним глотком треть банки, внимательно разглядывая Хайяту. Сейчас она была не на Работе, и он чувствовал, как она пытается скрыть эмоции. Через мгновение Трэвен понял, что среди переполнявших ее эмоций главной был страх.

Вы действительно считаете, что я способен ответить на любой вопрос? – спросил он.

Хайята улыбнулась, и Трэвену понравилась ее улыбка.

– Я не сказала, что считаю вас способным ответить на любой вопрос, – заметила она. – Я сказала, что вы думаете, будто способны ответить на любой вопрос, а это не одно и то же.

– Мне нравится, когда вы так делаете.

– Делаю – что?

– Улыбаетесь. Хайята покраснела.

– Я даже не подозревал, что вы способны на это.

– Вы многого не знаете обо мне, сержант Трэвен. Вот почему плохо считать, что вы можете ответить на любой вопрос. У вас обо мне поверхностное суждение. Полагаете, что я всего лишь еще одна полукровка, пытающаяся выдвинуться за счет столкновения двух культур. Я никогда не была, не являюсь сейчас и не буду проституткой, обслуживающей руководство Нагамучи. Обратите внимание – я называю вещи своими именами, не собираюсь пользоваться эвфемизмом вроде «гейша». – Она сделала жест в сторону лоджии. – Я родилась в Калифорнии и никуда оттуда не выезжала еще четыре года назад. Теперь я переехала в Даллас. Несколько раз ездила на Восток вместе с Йоримасой-сан. Короче говоря, можно сказать, что у меня идеальная жизнь. Ни на что не жалуюсь, мне хорошо платят, я не стремлюсь к недостижимым целям, если не считать нескольких фантазий, которые даже мне кажутся смешными. В течение последних четырех лет

у меня ни в чем не было недостатка. Живу в отличной квартире, находящейся в здании, принадлежащем корпорации Нагамучи, веду тихий и замкнутый образ жизни. С момента приезда в Даллас лишь однажды столкнулась с тяжелым переживанием, сумела забыть о нем и продолжала жить как прежде. – Хайята сделала еще глоток и снова поморщилась. – То есть сумела забыть о случившемся до того момента, пока не появились вы.

Трэвен молча ждал. Он знал, что молчание часто приносит плоды, особенно когда люди начинают рассказывать о себе.

– Эти женщины умерли ужасной смертью, – произнесла Хайята. Она посмотрела на Трэвена бездонными глазами. – Никто не заслуживает такой смерти. Их убили, словно животных.

– Да, – согласился он тихим голосом, опасаясь спугнуть ее, стараясь всего лишь подчеркнуть, что придерживается такой же точки зрения.

– Вам нужно кое-что узнать обо мне. Работа в Нагамучи – это то, к чему я стремилась всю жизнь. Мои родители были бедными, и все-таки мать нашла работу и сумела дать мне образование. Два брата мертвы – один погиб во время столкновения с демонстрацией Ку-Клукс-Клана в Сан-Франциско, другой разбился на машине совсем молодым. У меня есть младший брат. Он работает на стройке. Ему так и не удалось закончить школу, потому что его невеста забеременела и пришлось зарабатывать на жизнь. Мне одной из всей семьи удалось выбиться в люди.

– И в этом вам помогла корпорация Нагамучи.

– Да. Вы ведь понимаете меня, правда? Трэвен кивнул.

– Часть моего душевного равновесия основывается на том, что я могу гордиться своей работой. И я боюсь ее потерять из-за матери. Она очень больна и по-прежнему живет в Патерсоне, где я родилась и выросла, и мысль о том, что я сумела добиться успеха в жизни, делает ее счастливой. Вот почему я боюсь поставить под угрозу счастье матери. – Она отвернулась. – Сейчас я тоже не хочу рисковать, но теперь у меня нет выбора.

Трэвен ждал, сдерживая дыхание. Из глаз Хайяты потекли слезы, и она закрыла лицо рукой.

– Им не следовало сжигать голову той девушки. Они не имели права. – Она посмотрела на Трэвена заплаканными глазами. – С того самого понедельника я все время думаю о том, что это могло случиться со мной и какой удар будет для моей матери, когда она приедет на похороны. Я не могу ни на мгновение забыть о трупе без головы.

Несмотря на то, что у него бешено колотилось сердце, Трэвен старался дышать как можно медленнее. Его не покидали подозрения, он никак не мог поверить интуиции, убеждающей его, что она говорит правду, да и вообще – чем он рискует?

Хайята вытерла ладонью слезы. В полумраке она походила на маленькую девочку.

– Вы действительно считаете, что убийца работает в Нагамучи?

– Да.

– Я тоже.

– Вы знаете, кто он?

– Нет, – покачала головой Хайята. – Впрочем, может быть. Но я не уверена в этом.

Трэвен ждал, сжимая рукой банку.

– Я уже рассказывала вам, что продвигалась в Нагамучи с самого низа?

– Да.

– В течение трех лет я работала в филиале корпорации в Сан-Диего. Почти все служащие там – японцы, родившиеся в Америке. По крайней мере так обстояло дело в то время. Я слышала, что за последние годы у них произошли перемены. Я занималась связями с общественностью и хорошо справлялась со своими обязанностями. В филиале не было гейш. Они есть в Далласе, но не в Сан-Диего. Таира Йоримаса обратил на меня внимание вскоре после переезда в Даллас и добился перевода в свой отдел. Не прошло и недели, как он пригласил меня поужинать с ним, затем сказал, что нужно закончить срочную работу у меня в квартире. – В заплаканных глазах появилась горечь. – Когда мы вошли в квартиру, он объяснил мне, четко и ясно, каковы обязанности гейши и чего он ждет от меня. Я попыталась сопротивляться, боролась изо всех сил. Это лишь возбудило его. В тот вечер он изнасиловал меня. – У Хайяты прервался голос. – Когда он ушел, я обратилась к врачу, но позднее все записи пропали, подобно тому как пропали записи, касающиеся Нами Шикары.