Гай Орловский - Ричард де Амальфи

— Меня настоятельно просили передать вам лично. Сэр Ричард, я безоружен. Если хотите, пусть мне свяжут руки…

Я поморщился, дурак, совсем уж перегибает, такой и с оружием не страшен, бросил:

— Гунтер и вы все… подождите.

Парень покорно дожидался, понурый, с печальным лицом, всем своим видом говорит, что он абсолютно безопасен, слаб, труслив, безобиден, такого страшиться могут только совсем уж трусы… Я подъехал медленно, держа его взглядом, рука на рукояти меча, второй я потрогал крест на цепочке, а затем амулет. Бог не рассердится на такую предосторожность, в конце концов, и маги, и священники — его дети, и каждый из них истолковывает его волю в меру своего детского понимания.

Он оставался все таким же, что либо говорит о высокой магической защите, либо в самом деле безобиден, как и кажется.

Я слегка наклонился с седла:

— Говори.

Он оглянулся на застывших у изгиба тропки Гунтера и множество рыцарей, сказал шепотом несколько слов. Концовку я не расслышал, попросил повторить, он придвинулся ближе, прошептал в самое ухо. Я задумался разве что на секунду, мозг с бешеной скоростью прогнал перед внутренним взором десятки вариантов, сценариев, как сказали бы в другом месте, кивнул, не отрывая взгляд от бледного лица.

— Хорошо.

— Спасибо, — сказал парень.

Он отступил, кусты затрещали, когда вдвинулся задом, послышался удаляющийся топот. Мои герои дождались, когда я сделал им знак продолжать путь. Некоторое время ехали молча, Зигфрид посматривал молча, а Гунтер, простая душа, не выдержал:

— Что этот вахлак хотел от вас, ваша милость?

— Пожелал, — ответил я, — доброго пути.

Зигфрид снова смолчал, а Гунтер после долгих раздумий переспросил:

— А почему тогда шепотом?

— А чтобы некоторые помнили, — ответил я назидательно, — что не все следует говорить громко. И даже вслух.

С утра собирались мелкие барашки, стянулись в плотное стадо и полностью закрыли небо. Потемнело, начало погромыхивать, однако ветры побрезговали опускаться к земле и попросту изорвали тучи на мелкие клочья, а те жалко истаяли под палящими лучами.

Когда далеко впереди на пологом холме показался приземистый замок, а вокруг множество домов, утопающих в садах, огороды, стада на зеленых заливных лугах, солнце уже почти не пряталось за облаками.

Народ всех сел, через которые мы проезжали, выбегал на улицы и раскрывал рты: рыцари — редкость, а здесь на богатырских конях, накрытых цветными попонами, едут двадцать пять закованных в прекрасные доспехи ну просто несокрушимых богатырей, страшных в блистающей мощи!

Я на острие клина, за мной — Зигфрид и Алан, за ними — виконт Теодерих, Гунтер и Ульман, а дальше наши латники, не отличимые по великолепию доспехов даже от щеголеватого Зигфрида.

Дорога шла по изумрудной долине, справа и слева поля. На лугах пасется скот, в озерах плещутся гуси, утки. Время от времени встречали загородки, где хрюкают толстые откормленные свиньи. То и дело обгоняли повозки, везущие в город на продажу полотно, стада уныло бредущего на городские бойни скота.

— Это уже земля сэра Лембита? — спросил я.

— Нет, но вот по ту сторону реки… надеюсь, парома не придется ждать… уже егойная.

Я покачал головой:

— И что здесь за такие крохотные владения…

— Это здесь, — согласился Гунтер. — Но восточнее вдесятеро больше. Даже западные… Хотя там есть и мелкие, а есть и такие, как баронство Унгавния, которое по размерам и мощи уже переплюнет иное королевство. Там очень воинственный Дривинальдэ, у него неплохие советники, он и сейчас умело расширяет пределы…

Проехали еще с полмили, открылся вид на поселение, в центре которого возвышается замок. Сердце мое заныло в сильнейшей зависти, вот так и должен выглядеть замок просвещенного и справедливого государя: на вершине холма, к которому жмутся множество домов, мастерских, это же целый город, здесь сотни домов, а в домах сотни мужчин, которых можно призвать в замок на службу.

Да они и сами прибегут в замок, едва покажутся враги, им стоит только раздать оружие…

Зигфрид за моей спиной проговорил негромко:

— Кажется, будет стычка…

— Хорошо, — проворчал Алан. — Столько ехали, и чтоб не подрались?

Впереди слева от дороги, по перпендикулярной тропке в нашу сторону двигается большой конный отряд. Впереди на огромном коне рослый рыцарь в доспехах цвета закатного солнца, конь почти такой же черный, как и мой, однако грива и хвост багровые, как и доспехи рыцаря. Я присмотрелся, почудилось, что красный цвет вовсе не окраска, а именно сам металл красного цвета, хотя я так и не смог припомнить такого сплава.

Они выехали на дорогу и остановились, загородив нам дорогу. К передним всадникам подтягивались остальные, сбивались в плотную группу. К переднему рыцарю подскакал оруженосец, подал копье. Зигфрид хмыкнул, копье в руке рыцаря — повод к схватке. Это уже вызов сам по себе, да и остальные за его спиной опускают забрала, явно не собираются с нами вступать в разговоры.

— Хорошо, — согласился Алан свирепо. — Надо и здесь показать, что в эти края пришла новая сила.

Я остановил коня, этих задиристых не меньше тридцати человек, крупный отряд и, похоже, тоже едут на рыцарский суд. Не просто хорошо вооружены, но, как и мы, выставили лучших бойцов, одели лучшие доспехи. Ко дню суда готовились, точили мечи, ремонтировали панцири, а щиты, похоже, изготовили заново. Однако, если честно, там только пятеро рыцарей, остальные простые латники, одетые в кожаные панцири. И топоры у них, мягко говоря, не самые-самые.

Я дал знак своим ждать, за нашими спинами стук копыт, это подъехали виконт Теодерих, Гунтер и Ульман. Они сразу все поняли, заняли места в боевом порядке. Не оборачиваясь, я слушал стук копыт, это подъезжают остальные, сильно растянувшиеся в дороге.

Рыцари на той стороне не двигались, но по каким-то признакам я ощутил, что наш все прибавляющийся отряд впечатление произвел. Не оглядываясь, я услышал по шороху, что лучники достают луки, накладывают на тетивы стрелы.

— Что медлят? — спросил я настороженно. — Если хотят напасть…

Гунтер подал голос за моей спиной:

— Дорога узковата. Больше, чем вчетвером, не получится, а это значит, первая четверка умрет сразу. Да и вторая — наверняка. Они понимают, что у нас за лучники!

— Рыцарь не боится умереть, — ответил Алан с достоинством и расправил плечи пошире.

— Никто не боится умереть, — возразил Гунтер обиженно, задетый намеком о какой-то особой храбрости рыцарей, — но одно дело умереть в бою, другое — на бойне.

— Да, — сказал и Зигфрид, в голосе звучала злая ирония. — В самом лютом сражении могут убить, а могут и не убить, а здесь первые четыре, да и следующие… Я их понимаю.