Гай Орловский - Ричард де Амальфи

Он развел руками.

— Да так все и зовут… Вернигора и Вернигора.

— А в детстве как звали? Нет, вообще-то догадываюсь… но по имени хоть иногда?

— Ну, если в самом-самом… Да и то по-всякому…

— Догадываюсь, — прервал я. — Я до пяти лет вообще думал, что меня зовут Заткнись. А когда звали обедать?

Он почесал в затылке.

— А зачем меня звать? Я всегда прибегал первым.

— Гм… а соседи? Если в детстве?

Он долго думал, просиял всем широким лицом:

— Была одна… В детстве звала меня Джоном. Потом, правда, звала иначе…

— Не грусти, — утешил я. — Дура она, вот кто. Ладно, будь Джоном. Не любишь воинские забавы, но я, кстати, тоже. Я такой рыцарь, командовать люблю. Руководить — это значит пальчиком указывать. Вот и тебе указываю, жизнь такая. Доспехи себе подобрал?

Он потупился, развел руками.

— Не налезают. Кузнец обещал из двух склепать одни. Только ворчит, жаль хорошие доспехи переводить.

— У нас их девать некуда, — возразил я. — Пусть даже из трех клепает, но чтоб было.

Он ушел, больше встревоженный, чем обрадованный, а я прошелся к моим кузнецам и оружейнику, что сутками напролет перебирают доспехи, оставшиеся после неудачного нападения. Доспехи и оружие в самом деле такие, словно все нападавшие были полными рыцарями, к тому же из самых богатых, что могут позволить себе великолепные кольчуги из тончайших колец закаленной стали, прекрасных панцирей из какой-то легированной стали, что при малом весе обеспечивают небывалую прочность. Кузнецу пришлось поломать голову, пока вместе с Рихтером не придумали, как достичь такого огня, чтобы суметь размягчить странный металл.

Теперь у меня даже простые стражники в таких доспехах, что чужие рыцари позавидуют. Правда, единственный тогда помимо меня рыцарь, Зигфрид, выбрал лучшее, а после него — возведенный мною в рыцарское достоинство Гунтер, начальник стражи, сенешаль и еще какие-то должности, что я на него навесил… Ладно, кто везет, того и погоняют. Вообще-то сомневаюсь, могу ли я возводить в рыцари, это вроде бы привилегия королей и принцев крови, но, с другой стороны, здесь кордон, Пограничные королевства, здесь все неупорядочено, здесь власть у тех, кто ее берет, а не кто получает из рук далекого короля.

Вообще-то титулование — вещь сложная и запутанная, но в пограничных землях особой строгости в ней, конечно же, нет. Особенно когда дело касается нижних ступеней. Конечно, в упорядоченных землях, к примеру в Срединных королевствах, даже простым однощитовым рыцарем можно стать, только будучи посвященным в этот сан. Причем посвятить могут только король или особы королевской крови: принц или герцог. Но в Пограничных королевствах, куда строгие законы еще не пришли, всякий может объявить себя рыцарем, если достаточно силен и отважен и в состоянии обзавестись мечом и рыцарскими доспехами, а также рыцарским конем взамен крестьянской лошадки.

Более того, если такой рыцарь сумеет выстроить замок и обзавестись крестьянами, то может объявить себя хоть бароном, хоть графом, если, конечно, сможет предъявить соответствующие атрибуты: верную ему дружину, подвластные деревни. И, конечно же, научиться вести себя как подобает рыцарю, с этим по рыцарскому Кодексу строго. Сложнее с узакониванием более высокого титула: в этих случаях требуется согласие, признание и официальное дарование короля или особы королевской крови, что понятно: виконтов и баронов — как воробьев на дорогах, а герцоги и князья — штучный товар, все на виду. Лишнего заметят сразу.

В бароны я не лезу, а вот Гунтера своей властью в рыцари произвел. Больно уж победа заметная, даже блестящая.

Людских ресурсов кот наплакал, но хороший менеджер должен уметь из дерьма сделать конфетку, дебила пропихнуть в президенты, а коммунизм строить с тем народом, что есть, а не ждать, когда все станут сознательными.

Гунтер повинился, что он, не спросившись моего высокого позволения, послал троих с сообщением о моей победе над сэром Гуингом Одноглазым и что теперь его вассалам, если не самоубийцы, пора бы принести присягу новому хозяину.

Я не стал пенять на излишнюю резкость формулировки, инициативу нельзя давить в зародыше, милостиво улыбнулся, похлопал по плечу, разрешил продолжать в том же духе, Гунтер ушел, осчастливленный, а я вызвал в нижний зал — он все чаще место для военных советов — Зигфрида, Алана, а теперь еще и виконта Теодериха.

Зигфрид явился, как я ожидал, вдрызг пьяным, Алан то ли крепче, то ли пьет меньше, держится хорошо, только рожа стала буряковой, виконт Теодерих трезвый как стеклышко, но его, возможно, пока что и не приглашают, что удивительно, не может быть, чтобы обычай обмыть доспехи не был универсальным вселенским.

Доспехи на Теодерихе сияют, сверкают, отражают свет с таким неистовством, как будто сами генерируют в себе электрическую дугу. Молодой рыцарь напялил на себя все, даже боевые рукавицы… нет, это у латников рукавицы из тонкой кольчужной сетки, а сверху тонкие стальные пластинки, Теодерих отыскал настоящие рыцарские: изящные, чудо искусства, граничащее с ювелирным, когда каждый палец в кольчужке, а сверху прикрывают пластинки из закаленной стали, в то же время не мешают свободно сжимать пальцы в кулак.

Он смотрел на меня влюбленными глазами, я улыбнулся ему щедрой улыбкой могущественного вождя.

— Хорошо смотритесь, сэр Теодерих. Элегантно и сексуально… Зигфрид, сколько дней до турнира?

Зигфрид задумался, потом вспомнил про калькулятор и начал загибать на нем пальцы:

— Четыре дня до рыцарского суда… семнадцать до турнира…

— Выходит, у меня еще пять дней, — подсчитал я. — Прекрасно. Тогда надо успеть сделать до отъезда еще одну вещь. Боюсь, что только с вами. Гунтер отправится, и не один, конечно, сколько-то лучников ему надо в сопровождающие, — заниматься замком Одноглазого, воинов в Амальфи уже хренова туча, было семьдесят, Рассело и Хрурт рассредоточат по деревням и селам, может и новобранцев приведут, на Ульмане и Тюрингеме охрана нашего замка от внезапного нападения…

Я сделал паузу, Алан спросил туповато:

— А что выпало нам?

— Сопровождать меня, — объяснил я. — Отец Рихтер и маг Ульфилла… тьфу, отец Ульфилла и Рихтер уверяют, что нечисть в замок не пролезет. Но подземники пролезли — значит, такие же люди, как гномы, тролли, гоблины… хотя, скорее, что-то, по недопроверенным агентурным данным, вроде кобольдов. Ну, вы же знаете этих кобольдов… Я хочу пройти по их ходу, что ведет вниз. Никого не хочу принуждать, потому зову добровольцев. Кто со мной?

Все молчали, несколько ошарашенные и напуганные перспективой спуска в ад. Зигфрид молчал, раздумывал, а прямолинейный Алан сказал сразу: