Гай Орловский - Ричард де Амальфи

Норман, самый шустрый, так его отрекомендовал Гунтер, все время шел впереди с зажженным факелом, в заплечном мешке запас смоляных палок, что дают долгий и яркий свет, Гульд замыкал шествие, скулил и просился поменяться с Норманом местами.

Остановились перевести дух, перекусили, а когда поднялись, Норман в нетерпении забежал вперед и сразу же ахнул:

— Магия… Только колдуны могли такое…

Я промолчал, осматривался. Жилье, как и вообще постройки, можно делить по классам, по времени, затраченному на строительство. Можно срубить из веток шалаш, для этого нужен только топорик и растительность вроде леса или кустарника. Можно поставить палатку, это комфортнее, но ее нужно таскать с собой. Можно срубить деревянную избу, даже терем, там комфорта еще больше. И, конечно, такая изба долговечнее, чем любой шалаш. Еще лучше — выстроить дом из кирпича или даже каменных блоков. Эти простоят веки, в то время как деревянный дом сгниет за два-три десятка лет. Но самое прочное сооружение, практически вечное, — вырубленное в толще гор. Недаром находим в пещерах кости не только неандертальцев и питекантропов, а то и всяких там лемуров и магацитлов.

А самое главное, такое жилище можно постоянно расширять, углублять, вырубая новые помещения, пробивать новые ходы. Это там, наверху, славяне всякий раз строили новые дома взамен сгнивших, но когда дом не гниет, не рушится, то каждое новое поколение хоть малость да продвигается в толщу гранитной тверди. Вглубь, в стороны, а самые дерзкие или сумасшедшие рискнули пробить ход наверх…

Внизу за небольшим каменным гребнем огромная квадратная пещера. Стены испещрены точками, это входы в пещеры. Похоже на обрывистый берег реки, который облюбовали под гнезда воробьи или ласточки. Но эти жилища — это… подземный город.

— А ход идет мимо, — заметил я. — Не будем останавливаться на полустанке!

Оба постанывали, у меня самого ноги гудели, я со страхом подумывал, как будем подниматься обратно, но сказал натужно бодро:

— Пройдем еще милю. Если не увидим дна, вернемся. Самому не хочется дойти до этой, как ее… Есть только миг между прошлым и будущим… ах да, земли Санникова!

Норман удивился:

— Землю… кого? Сан Никова?

Я отмахнулся:

— Забудь. Тем более что там не остров какой-то зачуханный, а целый мир Плутонии. С подземным черным солнцем в центре Земли.

Они посматривали на меня с опаской, уж очень я уверен, никто о таком не рассказывал.

Вообще-то, как уверял персонаж не то Гоголя, не то Достоевского, в центре Земли еще одна Земля, только диаметром поменьше. Если это так, а при этом гребаном спуске готов поверить в любую нелепость, то рискуем встретить не просто племя подземников, а союзы племен, народности, нации, государства, военные блоки, колумбов и магелланов, вместе с куками и миклухо-маклаями, осваивающими чужие континенты и дальние острова.

Спускались еще долго, я потерял счет времени. Утомившись, укладывались на отдых, снова опускались при свете негасимых факелов.

Норман держался все возбужденнее, дергал носом, глаза горят, как у ночного зверя. Несмотря на приказ далеко не уходить, все чаще вырывался вперед настолько, что теряли из виду. А однажды оттуда, из-за снежной гряды, раздался ликующе-потрясенный вопль:

— Есть!.. Я вижу!

Мы прибавили шагу. Впереди пещера наконец-то заканчивается сплошной инеистой стеной от свода и до пола. Ровной такой стеной, словно природа создавала по отвесу строителя. А в середине стены зияет, ощерившись острыми камнями, темный пролом. Отсюда выглядит как дыра, в которую пролезет разве что кулак, но я прикинул масштабы пещеры, размер сталактитов на той стороне и крохотную фигурку Нормана возле пролома и понял, что в такую дыру пройдет паровоз, разве что слегка царапнет трубой. А то и трубой не царапнет.

Норман возбужденно махал руками. Мы с Гульдом спустились по заледенелому склону, дальше поверхность пещеры — словно тщательно выложенный плитами пол в церкви, пролом расширяется, я увидел странные сооружения, ускорил шаг.

Норман повернулся, лицо было белое, губы дрожат. Через пролом открывается вид, как сквозь синее стекло, на исполинскую пещеру, в которой расположился город. Десятка два величественных зданий, красивых и торжественных, дивные постройки, не то церкви, костелы, храмы или мечети, не то Дворцы культуры, но уж точно не многоэтажки для жилья. Все это покрыто снегом, ледяной коркой. Везде голубоватый цвет, ему подвластно все, и только в проломах голубой цвет переходит в густо-синий.

Свод пещеры теряется в черноте, но чувствуется, что весь из выступов и щелей, как и окружающие стены, зато внизу поверхность ровнее зеркала, здания отражаются, будто их выстроили на голубом льду.

Норман и Гульд онемели. Потом Гульд пробовал шевелить губами, но не срывалось даже писка. Я долго всматривался, Норман сопел рядом, я проговорил с затрудненным дыханием:

— Именно это и есть Первые… первые подземники… Они даже дома строили по-старому, хотя пещеры, понятно, проще… Или это религиозный принцип?..

— Ваша милость, — сказал Норман испуганно, — если они выйдут наружу, то, уж простите за смелость…

Но трусливо умолк, только зыркал из-под низких, очень редких бровей.

— Завоюют не только нас, — закончил я за него, — но и всех соседей… В самом деле, если их столько, то почему не выйдут и не завоюют?.. Могли бы отвоевать земли… размером с королевство! А то и вовсе пройти, как орда Чингисхана.

Он развел руками.

— Сие только Господу известно.

— Да, конечно, — буркнул я.

С другой стороны, мелькнула мысль, а что они забыли на поверхности, где совсем недавно, по их меркам, была отравленная радиацией земля, где сменяются разрушительные сезоны: зима с ее морозами, метелями, лето с иссушающей жарой и сокрушительными грозами, весна и осень с катастрофическими наводнениями… в то время как внизу, прикрытые куполом тектонических пород, всегда в одном и том же климате и при одинаковой температуре без всяких перепадов. Если и не нравилось в первые поколения, то потом не просто привыкли, а приспособились, так что в нашем мире все должно пугать, наверху могут жить только дикие звери и такие же дикие люди.

— Вообще-то с ними можно сосуществовать, — рассудил я, — как люди — с глубоководными рыбами. Не соприкасаясь, не пересекаясь, вообще не зная друг друга. С другой стороны, человек — такая скотина, что если заметит дыру в стене, обязательно полезет взглянуть, что там за стеной… Ты понял?

Норман кивнул, лицо угрюмое, вздохнул с облегчением.

— Я уж боялся, что вы, ваша милость, сдуру полезете смотреть в эту дыру.

— Мы — да, — согласился я. — Полезем. Не белей лицом, аки девица! Не сейчас, а как-нибудь на досуге, когда со всеми делами разделаемся. Но дыру заделай, чтобы не полез кто другой. Сам не можешь, придешь сюда с дюжими ребятами. Даю тебе на это свое соизволение, а также высочайшее указание сюзерена.