Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – сеньор

– Не бойся, – сказал я. – Ты уже слышала внизу вопли, потому и прячешься?.. Так вот, теперь хозяин замка – я… Господи, сколько мне это повторять? Вот что, пробегись по замку, собери всю челядь. Лучше там, внизу, место просторное. Запомнила? А я сразу всем и скажу, что власть переменилась. Ты вообще-то кто?

Она с трудом перевела дыхание, губы трясутся, я уже ожидал, что попросит не есть ее, но кое-как совладала, страшась разгневать нового господина, ответила, запинаясь:

– Я… Фрида… просто швея… В комнатах убираю…

– Фрида, – повторил я, нахмурившись. – Что-то имя знакомое… Ты ребенка не душила?

Она ахнула:

– Я? Ребенка?

– Ну да, что-то вспоминаю, да не могу вспомнить… Платочком?

– Каким платочком?

– С голубой каемочкой. Родила тайно от мельника, задушила платочком и закопала в лесу…

Она воскликнула в ужасе:

– Милорд, я еще девственница!

Я кивнул:

– Извини, перепутал. Ну уж очень похожа. Беги, собирай народ. Новая власть – это не всегда плохо. Будут послабления. Жалованье обещаю выше… Не сразу, конечно. И не всем. Беги!

Она исчезла со скоростью ухоженной сытой мыши, завидевшей худого дворового кота. Я прошелся по анфиладе, но это оказались не залы, а всего лишь коридор с альковами, или будуарами, как их там правильно. Попадались двери, я одну решился открыть, присвистнул и закрыл. Взору открылся на миг роскошный, хоть и мрачноватый зал неизвестного назначения, серые каменные стены из хорошо подогнанных каменных глыб, кое-где закрытые гобеленами, в нишах фигуры рыцарей, дорогие вазы в половину моего роста, с виду очень хрупкие…

– Отнюдь, – сказал я. – Отнюдь.

Словцо какое-то непонятное, но почему-то показалось подходящим. Я прошелся еще чуть, в самом конце этого нехилого коридора – лестница, ведущая наверх. Разумно, чтобы враг сразу не сумел взбежать на крышу. Пока будет носиться по всем коридорам, его из каждого алькова, из зала – в спину, а то и зайдут с тыла…

На третьем этаже я у каждой двери прислушивался и, осторожно приоткрыв, заглядывал. Четвертая от лестницы дверь показала сравнительно небольшую комнату, впятеро меньше тех танцклассов, что попадались раньше. Большой дубовый стол, три кресла, широкая лавка, два окованных медью сундука, на обоих висячие замки. Еще на стене старинные полки, на одной толстая книга, остальные полки покрыты пылью. Я обошел вокруг стола, подвигал кресла, достаточно легкие, посмотрел на лавку. Если ее подвинуть, там вполне поместится ложе. А если и ложа не отыщется в этом замке, преспокойно посплю и на лавке…

Помещение начало нравиться, но расслабляться не стал, на расслаблении мы все и ловимся, с суровым и решительным видом прошелся взад-вперед, спина прямая и грудь колесом, в старых замках все на дырах, тайных ходах, где правители подсматривают за подданными, так что не исключено, что если начну копаться в носу или чесать, перекосив рожу, между большими пальцами ног, то для наблюдающих за мной начнется падение моего авторитета.

Наконец я в открытую ощупал и осмотрел стены, попробовал передвинуть полки, чтобы прикрыть наиболее уязвимые, с моей точки зрения, места. Не хочу, чтобы какой-то белый рояль отодвинулся, а из тайного хода выскочили дяди с ножами, в то время как я буду осуществлять свое законное право первой брачной ночи.

За сдвинутыми полками старая дверь, паутина оплела так, что едва сумел оторвать край, а затем уже отделял чуть ли не с крошками камня. К счастью, за столетия паутина высохла, потеряла не только липкость, но и прочность. Тонко звенело, это рвались толстые паутиньи струны, тонкие рвались в недоступных мне октавианах.

Дверь отворилась со скрипом, посыпалась каменная пыль, но открылся вход в темное помещение. Я взял светильник из подставки, согнулся в низком проеме, здесь народец не готов к взрыву акселерации.

Просторный каменный чулан, но насколько просторный, взгляд не достигал дальней стены, оранжевого колеблющегося света хватило только на несколько шагов. Вообще это даже не чулан, а, скорее, малый зал, только зачем-то забит старыми вещами так, что я застыл в проеме, согнутый в три погибели, не находя, куда поставить ногу. Груды старых толстых, как каменные глыбы в стене замка, книг, на ближайшей стопке в неустойчивом равновесии, на самом краю – древняя медная лампа, мне сразу захотелось схватить и потереть, старинные чайники, два человеческих черепа, один украшен серебром, несколько медных чаш, одна показалась не то серебряной, не то вовсе из платины, на широком подоконнике стопка медных подносов, кувшинов, металлических блюд, шкатулки, ларцы…

В глубину уходят сундуки, почти полностью скрытые под сваленными сверху вещами. Я не увидел тряпок, даже самых драгоценных. Либо их сюда не таскали, либо все истлело за долгие годы. Если не столетия. Шагах в пяти на красивой табуретке с резными ножками прозрачный сосуд, то ли из толстого стекла, то ли из хрусталя. Внутри что-то шевелится, на миг почудилось злобное оскаленное лицо, но дорогу загораживает целая гора предметов, из которой торчат песочные часы в массивной медной оправе, всякого рода волшебные палки, похожие на нунчаки, множество то ли астролябий, то ли секстантов, все вроде бы смутно знакомо, все сделано тщательно, с любовью, с барельефами, исписано мелкими значками…

Издали вроде бы донесся слабый крик. Ухо ухватило почти что звон железа, я поспешно ступил назад, закрыл дверь и задвинул ее полками. Они встали на место легко и привычно, словно передвигались на шарнирах. Прислушавшись, я вышел в коридор, вернулся к лестнице. Внизу с обнаженным мечом бродил по залу Зигфрид, озирался, время от времени вскрикивал:

– Сэр Ричард! Ричард, да где же вы, черти бы вас побрали!

Очень вежливо, подумал я, наклонился над перилами, прокричал:

– Сэр Зигфрид, здесь не двумерный мир!.. есть и третье измерение!

Он поднял голову, лицо уже побагровело, глазки масляные, громко удивился:

– А, вот вы где! А чего вы туда забрались?

– Потому что не хочу, – ответил я сварливо, – чтобы ночью что-то вышло из-за портьеры и перегрызло мне горло. Вам пусть, если вас это не тревожит, а мне свое горло как-то жалко…

Рука Зигфрида поднялась, он пощупал горло, взгляд стал задумчивым. Нерешительно спросил:

– А перегрызенное горло… как насчет залечить?

– А вот это уже мимо, – ответил я со злорадством. – Так и будете жить с перегрызенным!

Он подумал, пальцы некоторое время гладили кадык, сказал со вздохом:

– Тогда мне это не нравится. Чужое бы ладно, а то свое… Какие будут указания, милорд?

Я подумал, теперь я председатель колхоза, предложил:

– Знаешь, ты человек бывалый, осмотри замок снаружи. Ну, чтоб нас вот так же не захватили сонными, как мы этих… Я хочу, чтобы мы здесь хоть ночь да переночевали живыми.