Гай Орловский - Ричард Длинные Руки

Он помолчал, давая высказаться, но рыцари молчали. Лишь один из самых молодых и горячих вскинул голову, глаза сверкнули, он уже раскрыл было рот, у таких слова всегда опережают разум, но опомнился и стиснул в бессилии острые, как у щуки, челюсти. Кулаки сжались. Сидящий рядом могучий воин в жесте понимания и сочувствия накрыл его кулак огромной, как тарелка, ладонью.

Я видел по хмурым лицам, что короля понимают, но никто не решается сказать вслух, что он прав. Более того, могут даже возражать. И придется приказывать, заставлять, ломать сопротивление. Не сильное, ведь понимают, что он прав, но все же останется недовольство, а то и невидимые трещины в их монолитном братстве.

Молодой рыцарь все же вскочил. Его красивое лицо покраснело от стыда и гнева.

– Так нельзя! Жители... все жители окрестных деревень надеются на защиту наших мечей. Мы всегда служили им примером доблести! Они знают, что рыцарь – это не только сверкающий бездельник, что скачет по лесам в погоне за бедным оленем, но и человек, который с мечом в руке защищает от врагов земледельца! И если враг сильнее, то рыцарь обязан пасть на пороге дома землепашца, защищая его семью, а не бежать, как подлая крыса, зачуявшая...

За столом начал нарастать шум. Рыцарь с повязкой на голове одергивал, но кое-кто, напротив, поддерживал молодого, что понятно, я сколько раз видел, когда вот так открыто не решаются бросить в лицо своему шефу обвинения, но подзуживают какого-нибудь Ваню-правдолюбца. Другие спорили друг с другом, гул сильных мужских голосов наполнил зал.

Король хлопнул ладонью по подлокотнику. Шум начал смолкать. Я увидел, как все сразу подтянулись, на обращенных к королю лицах появились смирение и почтительность.

– Да, – сказал он жестко, – перед нами выбор: красиво и благородно пасть в этом замке или же отступить... и выиграть войну. Да, это покажется многим трусостью. Тем более что мы оставим в этом замке часть войска защищать эти стены. Наш Зорр все равно падет, с нами или без нас. Но если погибнем мы – умрет и надежда остановить нашествие сил Тьмы.

Рыцарь с повязкой на голове сказал глухо:

– Как вы это представляете, ваше величество?

– Судьба сражения решается не здесь, – ответил король зло. – Вы сами это понимаете. Или нет? Нашествие Тьмы сдерживает только крепость Торн. Зорр – всего лишь столица, но основной удар Тьмы нацелен по Торну, самой мощной нашей цитадели. Именно там отчаянно нуждаются в любой помощи, ибо силы их тают. Но если они выстоят, это может быть переломом в войне. Впрочем, довольно разговоров! Доблестный сэр Гарольд Круглый Щит! На вас будет возложена самая тяжелая и неприятная миссия, которую я не решился бы никому доверить больше.

Я видел, как мрачнели лица рыцарей, а сэр Гарольд, тот самый, с повязкой и прихрамывающий, побелел, выпрямился и задержал дыхание, словно боролся с беспамятством.

– Ваше величество, – проговорил он наконец. – Неужели... неужели это все?

– Да, – отрезал король. – Вы разве не видите, сколько нас осталось? Здесь впервые нет на таком важном совете даже Беольдра, моего брата, ибо некому больше удерживать ворота! Мы уйдем под покровом ночи. Коням обмотать копыта тряпками, чтоб не звякнули, завязать морды, дабы ни одна лошадь не ржанула. Тайно, не ввязываясь в схватки, просочимся до леса. Там соберем всех, кто сумеет выбраться. Пусть нас наберется сотня или даже десяток! Но и это будет помощь защитникам Торна.

Долгое тягостное молчание нарушил молодой рыцарь:

– Ваше величество, тогда надо срочно послать вестника королю Арнольду. Он готовился послать нам помощь. Чтоб не угодили в западню.

Король кивнул.

– Доблестный Загфрид! Ты молод, но уже заглядываешь вперед. И даже заботишься о союзниках, что пристало только полководцу, которым тебе явно быть. Ты прав, это надо сделать немедля. Сэр Аспарун, распорядитесь! Немедленно гонца к нашему соседу, благородному королю Арнольду. А вы, сэр Гарольд, берите трубача. Я хочу, чтобы переговоры о сдаче начались немедленно.

Я неслышно последовал за рыцарем, что выехал из ворот крепости, как на собственные похороны. Сэр Гарольд повернул коня к лагерю, который ничем не отличался от других. Догадываясь, что именно там и находится глава похода король Карл, я ускорился, понесся по прямой, оставив сэра Гарольда далеко позади.

Костры освещали огромное пространство, да к тому же через равные промежутки в землю были вбиты столбы с закрепленными факелами. Перед самым большим шатром вкопан особо могучий столб, а перед ним я увидел прикованных толстыми железными цепями двух священников. Оба с непокрытыми головами, один с залитым кровью лицом, у второго пламенела широкая ссадина через щеку и сильно распух потемневший глаз. Длинные волосы отливали серебром, и они, и короткая бородка испачканы темной кровью.

Двое рыцарей шли мимо, один остановился, окинул пленников мутным взором, процедил:

– Тупые твари. Завтра утром вас сожгут живьем!

– На медленном огне, – добавил второй весело. Священники переглянулись. Один, который постарше, радостным голосом возблагодарил господа, а второй воскликнул нетерпеливо, с радостным блеском в глазах:

– Эх, как долго ждать! Почему не сейчас?

Первый священник, который постарше, утешил его кроткими словами:

– Проведи время в молитве, сын мой. И время пробежит быстрее до сладостного мига.

Рыцари переглянулись. Один сплюнул им под ноги, второй сказал угрюмо:

– Они что, так шутят?

– Священники? – ответил второй. – Эти тупые твари разве знают, что такое юмор?

– Тогда... они сумасшедшие?

– Нет, – ответил рыцарь угрюмо. Вы, сэр Зибегаль, прибыли издалека, не знаете, что здесь происходит. Они надеются после их мученической смерти за веру стать святыми. Или хотя бы покровителями этих мест. Но вы заметили, что наш владыка велел их на рассвете сжечь, а не отрубить головы или повесить?

– А есть разница? Рыцарь засмеялся:

– Как сильно в вас невежество, сэр Зибегаль! Если сжечь, то не останется святых мощей. Вон как растащили скелеты первых апостолов, весь крест, на котором распяли пророка их веры, даже помост Голгофы растащили на щепки. Надо признаться, те реликвии в самом деле творят чудеса. Наши маги справляются не всегда, что прискорбно, и в отдельных случаях – только отдельных – вселяет уныние.

Рыцарь с невольным уважением оглянулся в сторону скованных монахов.

– Если сжечь, то реликвий для потомков не останется? Как все просто!

Рыцарь кивнул.

– Да. Почти.

Первый насторожился.

– А почему только почти?

– Без мощей их нельзя будет перевозить с места на место. Но зато, развеянные пеплом, они становятся покровителями этих земель. Я, если честно, даже не знаю, что лучше. Вернее, что хуже.