Гай Орловский - Ричард Длинные Руки

– Верно. Так что в рукописях? Их должно было быть немало. Письменность знали задолго до рождения Иисуса Христа!

– Увы, – вздохнул священник. – Я, конечно, признаю необходимость сожжения всех библиотек, ведь это не менее опасное и грозное оружие, чем мечи, чем целые армии! Но с другой стороны, мы не сохранили даже карты стран, в которые несли слово божье. Все составляем заново. Однако стань на место первых героев. Ведь им противостояли могучие маги, колдуны, чародеи! В тех библиотеках была их сила, их власть, их умение. Когда король Георг вторгся с горсткой паладинов, он дрался, как потом в старости сообщил прибывшим монахам, с целым войском дьяволов и дьяволят. И сила врага уменьшалась по мере того, как он жег эти библиотеки, разрушал языческие капища и строил на их месте храмы!

Я кивнул. Что такое информационные войны, знаю. Мы обвиняем первых христиан по дури и легкомыслию, к тому же с позиции двадцатого века, мол, гады, сожгли Александрийскую библиотеку! На самом же деле языческий мир был силен и грозен, а христиан – горстка, нужно было победить и повергнуть прежде всего чужую идеологию, веру, культуру, низвергнуть чужих богов. Это сейчас сами христиане, спохватившись, начинают спасать остатки культуры всяких там инков, ацтеков, майя и прочих каннибалов.

– Но что-то же осталось?

– Очень немного, – ответил он. – В городах все библиотеки были сожжены, что понятно. И капища нечестивых колдунов разрушены. Все чародеи, тоже понятно, перебиты... Либо сожжены. Уцелели жалкие крохи, что прятались либо высоко в горах, где не представляли опасности, либо в таких глубоких пещерах, куда ни одна христианская душа не спустится добровольно из страха, что окажется в самом аду... Там же есть и старые фолианты. Но, скажу тебе, если жаждешь знаний, то будешь глубоко разочарован!

– Почему?

– Не все, что они считали важными знаниями, важно и для нас.

Я подумал, кивнул.

– Да, понимаю. Простите, святой отец, что потревожил.

– Иди с миром, – ответил он. – Не могу дать тебе благословение, ибо ты без бога в душе. Но дивно то, что и Тьмы кромешной в тебе нет. Возможно... только возможно...

– Что? – спросил я нетерпеливо.

– Ты отвергаешь Зло, – сказал он нерешительно, – а это...

Он умолк. Я переспросил торопливо:

– Что?

– Это может быть первым робким шагом, – ответил он едва слышно, голос потрескивал, как тоненькие сухие веточки в огне, – к богу. Даже не шагом, а мыслию, движением, желанием...

Я вышел, оттолкнулся от земли и взмыл в воздух. Почти час потерял на пустую болтовню, а ночи летом короткие.

Огромная бледная луна заливала мир мертвенным светом, более мертвенным, чем свет люминесцентных ламп. Я видел в полете ночных животных, что днем спят, а сейчас вышли на охоту, но, кроме животных, изумленному взору предстали и крохотные горные рудокопы, что ненадолго откупорили входы в тайные пе – Щеры, легкие светящиеся человечки, похожие на светлячков, странные существа, похожие на морские валуны, что небольшим стадом передвигались из одного темного леса в другой.

Потом я летел над залитыми лунным светом холмами, и вдруг по натянутым нервам ударило, как электрическим током. Холмы расступились. Далеко впереди высился замок. Снежно-белый, искрящийся, сейчас он, залитый лунным светом, казался серебряным. Множество башен поднимались на немыслимую высоту, но и там между ними угадывались ажурные мостики, переходы. Крыши зданий блестели, словно покрытые искрящимся снегом.

Я раскинул руки, меня поднесло ближе, как аэростат. Разглядел на башнях зубчики, а в самом замке – карнизы, парапеты. Вблизи замок-дворец показался высеченным целиком из глыбы льда, пронизанной ярким светом полной луны. Высокие празднично-стройные башни гордо вздымались к звездам. Флажки на шпилях красиво трепетали, хотя на самом деле ночь была тиха, стояло полное безветрие.

Из ворот как раз выезжали рыцари в блестящих доспехах. Молча выстроились по обе стороны дороги. Я чувствовал их холодное напряженное молчание. Вспомнив, что меня могут увидеть только колдуны, я опустился ниже, услышал, как один рыцарь проворчал:

– Не знаю, насколько это разумно. Конечно, многое можно отдать за оружие, которое куют гномы. Их доспехи не пробить нашими топорами, а скованные горным народцем мечи никогда не тупятся. Как они это делают? Вдруг это черная магия?

Второй возразил:

– Если господь допускает существование гномов, то, значит, так в Великом Замысле! Нам ли противиться воле всевышнего?

– Я не противлюсь, – огрызнулся первый нервно. – Но одно дело – научить своих оружейников, другое – получать готовое. А я не знаю, как они это делают!

– А тебе не все равно?

– Нет, – отрезал рыцарь. Второй покачал головой:

– Тристерн, ты чересчур... Какая тебе разница? Не дело благородных рыцарей знать, как кузнецы куют железо, а оружейники делают нам доспехи. Ты еще начни допытываться, как добывают в горах железную руду.

Рыцарь, которого назвали Тристерном, сказал упрямо:

– А если они эти доспехи омывают кровью христианских младенцев? А если мечи закаляют в телах христианских мучеников? Могу ли я брать такой меч в руки?

Второй поморщился, прорычал:

– Тристерн!.. Никуда не деться, мы торгуем с гномами. Мы им везем все, что они заказывают, а от них получаем... тоже все.

– Я знаю. Но мне это очень не нравится.

– Мне тоже, – ответил рыцарь. – Но что делать?

– А не делать, – ответил Тристерн. – Просто не делать! Мы слишком близко подходим к оборотникам. Да, они обрели огромную мощь... Но цена, дорогой сэр Ульрих, цена?

Рыцарь ответил с неудовольствием:

– Мы не знаем цену. Говорят, продали души... Но это только разговоры. Никто не видел, продали или нет. Но я сам видел, как один превратил вот такой кусок свинца – не поверишь, благородный друг, с два моих кулака! – в кусок золота! А золото, знаешь ли... Это просто золото. На него, кстати, наш король нанял две тысячи горцев охранять нашу границу от сил Тьмы. Вот так золото, полученное нечестивым путем, сослужило добрую службу. Угодную, кстати, Святой церкви.

Тристерн молчал, поколебленный. Наконец пробурчал нехотя:

– Все равно мне это не нравится. Умом я понимаю, что так правильно, но почему-то мне гадко.

– Мне тоже, – ответил рыцарь раздраженно. – Мой род идет от самого Адальберта Гневного! Двенадцать поколений рыцарей, что верно служили королю и династии. Но другого пути пока нет. Иногда силу приходится черпать не только у оружейников и Святой церкви, но и у оборотников, дьявол бы их побрал всех. Что делать, иногда приходится и так. Скажем, поступаться некоторыми своими принципами. Но, Тристерн, это всего лишь оружие и доспехи! А доблести у нас хватает своей.