Гай Орловский - Ричард Длинные Руки

Все быстро разобрали оружие, щиты, встали в круг вокруг повозки. Даже Бернард, лежа, прикрылся щитом, а в руку велел дать ему хотя бы нож. Странно, в это страшное время, в ночи, когда нечисть всесильна, а человек слаб, я ощутил странный восторг, который никогда бы раньше не посетил мою рациональную душу. Я делал глупость, явную глупость, ибо надо все бросить и бежать отсюда, скрыться, выбрать дерево повыше и залезть на самую верхушку, пока все не утрясется и все не разойдутся, в бегстве нет стыда, вон американская морская пехота в панике бежит, завидев одного-единственного вражеского солдата, и спешно вызывает по радио артиллерию, самолеты и крылатые ракеты, чтобы потом быть без потерь. Это и есть рациональная война. А вот я такой же рациональный...

Все эти мысли хаотично проносились в моем черепе, что быстро разогревался. И мысли становились все горячечное, злее, путаннее, кровь с шумом била в уши, мышцы раздувались, а пальцы стискивали рукоять меча, как чужое горло.

Далеко внизу, у самого подножия кургана, холодно и мертво заблистало железо. Лунный свет дробился на железных шлемах, мечах, наконечниках копий, на панцирях. Я видел смутные фигуры, поднимающиеся цепью, а когда оглянулся, с той стороны кургана к нам поднималась такая же изломанная шеренга.

– Стоять! – велел Ланзерот грозно. – Мы защищаем груз, поняли? Никаких погонь, никакого бахвальства!

Сам он встал с той стороны повозки. Принцесса рядом с ним, в руках арбалет, Асмер в трех шагах, а мы с Рудольфом здесь. Похоже, Ланзерот при всей неприязни ко мне – еще бы, не уступаю ему в росте! – все же полагает, что мы с Рудольфом такая же, или почти такая же, мощь, как и он, герой и самый сильный рыцарь всего Горланда.

Враги поднимались, я, наконец, рассмотрел их лица. По коже прокатилась холодная волна. Мертвый свет луны ни при чем, лица у них бледные и... желтые, как воск. Шлемы – небольшие круглые шапки, у многих даже не шапки, а полоски металла крест-накрест, так что пугающие лица видны отчетливо.

За спиной я слышал сухие щелчки тетивы. Еще раньше металлически стукнул арбалет Ланзерота. Дважды выстрелила принцесса, но оглядываться некогда, рядом Рудольф сделал шаг вперед, освобождая себе место для замаха.

– Ну, – прорычал он, – с нами бог!

– Так кто же против нас? – добавил я. – Посмотрим...

Он сделал еще короткий шаг, замахнулся и одновременно прикрылся щитом. Я тоже шагнул вперед. Странно, страха нет, то ли потому что все нападающие на голову ниже меня, мельче да еще поднимаются снизу, а сверху так удобно по головам, то ли я слишком уж конформист: даже без особой внутренней борьбы принимаю те законы, по которым живут все.

Полоса острой стали в моей руке прорезала воздух. Да, руки у меня в самом деле длинные. Не длиннее, чем у среднестатистического жителя моего времени, но здесь это огромное преимущество. Я рубил, колол, сшибал, железо звенело о железо, сухо стучало о доспехи и совсем глухо – о кости, но всякий раз враг валился под ноги или в сторону, иногда на землю шлепались головы, руки, а то и половинки туловища.

Мой удивительный меч рассекал доспехи с такой же легкостью, как если бы они были из бумаги. А тела – словно пустые картонки, хотя на землю рушились настоящие окровавленные туши, под ногами хлюпала темная кровь, текла вниз.

Мы вырубили, как рубят молодой кустарник, первые три-четыре ряда. Рудольф радостно проревел:

– А вот и хозяева!

Следом за простыми ратниками поднимались по склону рыцари в полных доспехах. Рудольф взревел громче, гигантский топор взметнулся, как крылья ветряной мельницы. По склону вниз легче, через мгновение там раздался грохот железа, треск, крики, проклятия. Я прыгнул следом, если рыцари явились завершить победу, то просчитались, просчитались...

Мой меч рассекал доспехи почти с той же легкостью, ну как если бы рыцари были в фанерных доспехах, но и удары по моим плечам, рукам, по голове становились все мощнее. Я рубился, уже почти окруженный, начал пятиться, споткнулся, голова взорвалась от удара обухом топора, я присел, укрывшись щитом, его разбили в щепы, но я выскользнул и поспешно вскарабкался по склону к самой повозке.

С той стороны Ланзерот и Асмер дрались, уже прижатые к ней почти вплотную. Когда черные рыцари начали заходить за спину, разом отступили к повозке, умело и хладнокровно сражаясь. Даже отступая, оба ухитрялись наносить быстрые удары, после которых то один из черных, то другой заваливались на соратников, но те двигались по их телам, затаптывали.

Пару минут я отбивался за спиной Рудольфа. В голове уже стояли рев и грохот, но в глазах перестало двоиться, я выдвинулся и стал рядом. Сквозь жуткий вой, крики, лязг железа и стук зубов я слышал неумолчный свист стрел, иногда мои волосы вроде бы дергало, а в ряду нападающих появлялись бреши.

Одна жуткая харя надвинулась чересчур близко, я не успевал, совсем не успевал, ибо вторая тварь прокралась со спины к Рудольфу и занесла над головой огромный зазубренный меч. Я прыгнул и достал ее концом меча, как шпагой, в середину груди, а сам сжался в предчувствии удара той, что прорвалась ко мне...

Из-под земли прямо под ногами зверя на короткий миг выдвинулось синее лезвие. Раздался визг, лезвие тут же исчезло, я даже не понял, был ли это клинок меча или же узкий язык огня, но зверь распластался в луже своей же крови. Еще двое бросились на меня, ибо я остановился, тяжело дыша, совершенно обалдевший, опустил меч, а удобным моментом не пользуется разве что только наше правительство...

Снова на кратчайший миг блеснули уже два клинка. Звери рухнули, распоротые почти пополам. Кровь хлестала, как из породистых свиней. Я еще не понял, что и почему, но мы, люди третьего тысячелетия, ориентируемся быстро – прикрыл грудь избитым щитом и шагнул вперед, отвлекая внимание на себя.

Воздух задрожал от рева, визга, карканья. На меня бросились, словно это я создал финансовую пирамиду, словно это я устроил черный август, тут уж я струсил, руки мои замелькали со скоростью кулера, защищаясь, нанося удары, парируя, снова рассекая, повергая... Иногда я повергал того, кто как раз дернулся и уставился на меня быстро стекленеющими глазами, значит, острый клинок вспорол ему брюхо и развалил пополам печень, но мне не видно, я орал и продвигался вперед, шагая через трупы, как вдруг прямо в черепе раздался едва слышный шепот:

– Дальше не ходи...

Я застыл от ужаса, никто не любит такие голоса, это с них начинается принудительное лечение, а сперва исколют на предмет выяснения, чего накурился или накололся, а то и нанюхался. Тут же бросились – еще, я отступил и заметил, что из земли выдвинулись синеватые лезвия всего на ширину ладони, если не меньше. Звери завизжали, лезвия перерубили им сухожилия, а я поспешно попятился.