Гай Орловский - Ричард Длинные Руки

Пятиться куда труднее, чем спускаться, но, наконец, я уперся спиной в повозку. Рядом тяжело дышали, забрызганные кровью и грязью, Ланзерот и Рудольф. Асмер и принцесса склонились над Бернардом – тот лежал на спине, пальцы что-то ловили в воздухе. Даже я по характерному движению понял, что старый богатырь пытается ухватить рукоять своего топора.

Рядом с Бернардом лежал на спине, раскинув руки, священник. На лбу темнел огромный кровоподтек. Но грудь его медленно вздымалась.

– Неужто отбились? – прохрипел Рудольф.

– Мы побили рыцарей, – сказал Асмер гордо. – Скоты, мечтали довершить победу! Священник жив?

Ланзерот сказал строго:

– Скоро очнется. А враги перегруппируются и повторят все сначала. Только будут умнее!

Его доспехи уже не блистали, как зеркало, и походили на поверхность наковальни, где лет пять рубили железо на подковы.

Я напрягся, спросил мысленно:

– Ты кто?

Голос прозвучал громче, бестелесный, однако я почему-то представил себе сильного мужчину с широкой грудью, длинными черными волосами и орлиным носом.

– Угаларн, Великий и Победоносный...

Я не успел ахнуть, как голос продолжил:

– Великий Угаларн, создавший союз племен на севере! Еще когда сюда пришли первые конники отважного Сегезера, я не стал с ним воевать, ибо он был мудр и добр. Я стал его правой рукой и грозой иноверцев. Мы пронесли имя грозного бога Тартиса по всем землям, и не было королей, что не пали бы ниц. С того времени имя Угаларнов повергало врагов в прах, перед нами дрожали империи. С высоты этого кургана я сотни лет с гордостью видел величие и процветание Угаларнов! Но прошли еще сотни или тысячи лет, пришли другие народы, выкорчевали даже память о наших славных победах, о наших деяниях, разбили каменные статуи наших богов, а нашу веру объявили нечестивой. Но ты – другой. Я узнал тебя по амулету на шее, ты – моей крови. И еще я видел, как ты славно дрался.

– Ага, – сказал я торопливо. – Спасибо за помощь! Ты прав, я всегда за единство поколений. Кто не знает прошлого, тот лишен будущего. Прошлое надо ценить, оно дает нам вдохновение... вдохновляет... ага, на свершения!

Рудольф насторожился, Ланзерот нахмурился, рука медленно двинулась к рукояти меча. Даже принцесса уставилась на меня круглыми, как у совенка, глазами. Я сделал успокаивающий жест, мол, не контуженый и травки не накурился, просто говорю сам с собой вслух, такие у меня причуды. Или обычаи. Или обеты.

– Мы всегда опираемся на опыт и помощь прошлого, – сказал я. – Мы черпаем силу в нашем славном прошлом и в ваших подвигах. И достижениях.

На этот раз в голосе я услышал безмерное довольство.

– Я знал! Я знал, что мы жили не зря. Нас помнят...

– Еще бы, – сказал я. – Я жил одно время в Тарту, это в честь Тартиса, мой отец работал в Уганде, это страна в честь Угаларнов. Словом, вашими именами названы не только города вроде Москвы и Питера, что города – ерунда, но даже реки, горы, моря. Дорогой предок, что скажешь, как нам благополучно выбраться?

Голос ответил незамедлительно:

– Когда-то моя власть была на полмира. А остальная половина, где зверье да дикие люди, меня просто не интересовала! Но теперь моя власть всего лишь до краев кургана. Когда ветры и дожди сровняют его с землей, тогда я уже не смогу из чертогов Тартиса приходить на землю...

Так вот для чего такие курганы, мелькнуло у меня в голове. Сказал как можно почтительнее:

– Ты спас нас, благородный Угаларн.

– Я помогал только тебе, – отозвался голос чуть холоднее. – Мне нет дела до чужаков. Их столько сменилось за тысячи лет. Но тебя я ощутил сразу. В тебе нет злости к нашим богам! И ты не служишь чужому богу... как они!

Голос стал угрожающим, я сказал поспешно:

– Благородный Угаларн, они не враги! Они мои спутники. Младшие.

Ланзерота передернуло, Рудольф укоризненно покачал головой, даже принцесса высокомерно вздернула голову. После паузы голос произнес угрюмо:

– Ладно, если они тебе нужны... я оставлю им жизнь. Но пусть соберут раненых врагов и зарежут на вершине холма. Мне угодно, чтобы кровью пропиталась земля. Нам, Угаларнам, угоден запах крови. А трупы сожгите. Мы любим аромат горящей плоти.

Я сказал торопливо:

– Сделаем!

Я не был уверен, что смогу убедить таскать убитых и раненых на вершину, ведь грозный голос слышал только я, но тогда буду таскать сам, куда денешься. Двадцатый век приучил делать многое из того, что ну никак не нравится. Да еще и смайлиться при любом раскладе.

Бернард приподнялся, его поддерживали под спину. Затуманенные болью глаза отыскали меня. Я видел, с каким трудом он раздвинул полопавшиеся от жара губы.

– Дик, с кем ты говоришь?

– С тем, кто спас наши шкуры, – сказал я быстро. – Бернард, он... это великий Угаларн, он жил тысячи лет тому назад...

Ланзерот презрительно поморщился.

– Язычник!

Принцесса и остальные молчали. Я сказал:

– Бернард, ты знатный воин, поймешь. Он ничего не имеет общего с нашими врагами, он жил слишком давно.

Лицо Бернарда стало таким же злым и непреклонным, как у Ланзерота.

– Язычник, – проговорил он с осуждением. – Дик, запомни. Лучше умереть, чем принять помощь от врага или нечистого человека. Отринь его и забудь. Прочти дважды Воскресную, это я тебе как воин говорю. Кстати, почему он помог нам отбиться? Я прошептал, чувствуя, что все рушится:

– Угаларн... мой дед. Ну, даже старше, чем дед.

Наступило молчание. Я чувствовал, что в воздухе что-то меняется. Наконец Рудольф вздохнул и шумно пошевелился, железо на нем громыхнуло. Асмер неожиданно улыбнулся, подмигнул. Бернард после паузы проговорил:

– Господь велит чтить родителей, как его самого. Так что Угаларн хоть и язычник, но дал жизнь тебе, а ты... с нами. А ты своими деяниями сможешь искупить и его нечестивую жизнь, в которой он не так уж и виновен, так как господь прислал своего сына спасать мир намного позже. Ладно, когда приедем, если приедем, исповедуешься и покаешься нашему священнику. А сейчас...

Сердце мое бешено стучало. Я сказал торопливо:

– Бернард, не сердись, но благородный Угаларн просил втащить сюда раненых и... гм... дорезать. А трупы сжечь. Тоже здесь. Так что я пойду таскать. Мне, конечно, не все равно подтаскивать или оттаскивать, тем более по косогору, но я обещал...

Бернард задумался, Асмер сказал быстро:

– Да что там, я помогу! Он прав, раненые могут выздороветь.

Рудольф буркнул:

– Я тоже. Родителей надо чтить.

Мы перетаскали раненых на самый верх, их отыскалось всего пятеро, священник им пытался отпустить грехи, после чего Асмер деловито дорезал, я приволок еще и два трупа. Там оставалось еще много, но я решил, что предок не обидится. Пять и два – уже семь, магическое число. Конечно, это не семь тысяч пленных, которых резали на похоронах древних царей, но и мы не совсем войско...